Читать «Красотки из Бель-Эйр» онлайн - страница 52

Уинтер остановилась у серой стальной панели рядом с дверью, такой же, как в прихожей. Она вставила другой маленький ключик и отключила сигнализацию. Затем подошла к картине Моне, весеннему пейзажу, выполненному пастелью, и осторожно потянула ее за правую сторону. Бесценная работа сдвинулась, открывая вделанный в стену сейф. Уинтер набрала шифр, проверяя смутные воспоминания, и со второй попытки открыла сейф.

Вынула футляр – один из множества бархатных футляров, цвета бургундского вина, темно-синих и пурпурных, заполнявших сейф, – и проверила его содержимое. Великолепное бриллиантовое ожерелье было на месте. Она прочла вложенную в коробочку памятку, написанную размашистым почерком Жаклин, в которой та указывала, кто и когда подарил ей это ожерелье, затем осторожно закрыла бархатный футляр и вернула его в сейф. Уинтер наугад проверила еще два футляра – рубиновый и бриллиантовый браслеты и изумрудные серьги – и, закрыв сейф, сбила шифр.

– Ключи от сигнализации и от просмотровой комнаты есть только у меня, – объяснила Уинтер. – Я просто хотела проверить.

Марк кивнул. Уинтер проверяла свое сногсшибательное наследство. Ее богатство было огромным, но не имело ценности: коллекция драгоценных камней, недвижимость и деньги – и никаких чувств. Нет, это не так. Чувства к этому наследству прилагались. Уинтер досталось сногсшибательное наследство боли и несчастья.

Девушка встала перед мраморной каминной полкой, мягко дотронулась до двух сверкающих статуэток «Оскара» – их блестящая, как зеркало, поверхность свидетельствовала, что уборщица исправно выполняла свою работу, – и нахмурилась.

– Она была прекрасной актрисой, но…

И пока они выходили из спальни и спускались по винтовой лестнице, Уинтер тихим и монотонным голосом принялась рассказывать историю Жаклин. В залитой солнцем кухне Уинтер поведала Марку о Лоренсе, о том, как узнала о своем отце, как это взволновало ее. Медленно и неохотно она повела его в просмотровую комнату и, тщательно проверив систему сигнализации, открыла шкафы, где лежали бесценные бобины.

Во время рассказа о волшебных часах, которые она провела, смотря фильмы, на лице Уинтер появилась мягкая, мечтательная улыбка.

– Теперь, – сказала она, продолжая обход, – я выйду из дома и воссоздам то, что видела. Можно пройти здесь, этот путь короче. Этой частью дома никогда не пользовались, никогда заново не отделывали.

Когда молодые люди вошли в необитаемое левое крыло, внешний вид помещений резко изменился. Комнаты были светлые и просторные, но с оштукатуренных стен клочьями свисали обои, а ковры были протерты до дыр. Из окон открывался вид на укромный парк, затененный плакучими ивами.

– Я всегда больше любила это крыло дома, – негромко проговорила Уинтер. Она любила его из-за близости к ее личному театру и пруду с золотыми рыбками. – Особенно эту комнату.

Это была ее комната, застекленные створчатые двери в другой стене выходили в сад и к пруду. Уинтер открыла двери, и у нее перехватило дыхание от нахлынувших воспоминаний, воспоминаний о маленькой девочке, дававшей представления для своих рыбок. И теперь ее глаза наполнились слезами, когда она, затаив дыхание, подошла к пруду.