Читать «Исчадие рая» онлайн - страница 22

Прошло более полутора лет, прежде чем Лариса окончательно пришла в себя. К этому времени у них с Буниным уже был один годовалый ребенок и она была беременна вторым. Жили они в крохотной квартирке на самой окраине Москвы, в доме, который своими архитектурными корнями уходил даже не в «хрущовский» строительный бум, а много глубже – к самому началу века, когда кто-то из прогрессивных московских фабрикантов построил для своих рабочих несколько двухэтажных кирпичных общежитий, более все же смахивающих на бараки. Большевикам буржуазное наследие пришлось очень кстати: рабочие общежития так и размещались в бараках многие годы, обеспечив району в целом весьма дурную репутацию: по праздникам здесь бушевал пьяный разгул и массовые – барак на барак – драки. Потом рабочих постепенно расселили в общежития получше, а дома передали городскому фонду жилья для очередников. Обитателями бараков, наскоро перекроенных в малогабаритные отдельные квартирки, стали самые тихие и бесправные жители центральных районов (умеющие постоять за себя москвичи из центра ни под каким предлогом не уезжали), где интенсивно сносилось в ту пору все, не укладывающиеся в новую архитектурную концепцию. Соседями их оказались все те же иногородние рабочие, но уже заработавшие годами непосильного труда на московских заводах, стройках и прочих надрывающих не только тело, но и душу производствах вожделенную столичную прописку.

Бунин жилья в Москве не имел, будучи родом откуда-то из волжской провинции, и это было единственное, что удалось получить после размена большой арбатской квартиры родителей Ларисы, которые с обжитого Арбата уезжать категорически отказались. Кроме того, они были уверены, что безумный брак дочери долго не просуществует, и боролись не столько за себя, сколько за ее мало-мальски гарантированное будущее. В том, что Бунин в итоге обойдется с ней самым подлым образом, никто из них не сомневался. Налицо, таким образом, был полный и абсолютный крах так блестяще начинавшейся карьеры. Науку Лариса забросила – ребенок родился как-то удивительно быстро, да и Бунин требовал к своей персоне постоянного внимания, а вернее, отменного, образцового обслуживания. Было полное отсутствие средств существования, поскольку Бунин, при всем бесспорном все же своем таланте, ни в одной редакции подолгу не задерживался. Его выбрасывали за редакционные пороги, поймав на очередном мелком жульничестве: воровстве, проталкивании заказных материалов, откровенной фальсификации фактов, просто вранье, – порой тихо, чтобы не марать чести мундира, порой со скандалом и настоящим мордобитием. И – тесен мир, а журналистский мир тесен вдвойне, – довольно быстро репутация его стала появляться на пороге очередной редакции прежде, чем там появлялся он сам: его просто не принимали на службу. К тому времени, однако, уже возникли многочисленные независимые издания, изрядные дивиденды приносила дикая, не зажатая еще в железные клещи финансовых группировок реклама. Бунин будто бы обрел второе дыхание: проекты один грандиознее другого били из него фонтанами – он крутился между потенциальными спонсорами и рекламодателями, благо тогда и те и другие были в избытке, подвизался на околополитической орбите, предлагая свои услуги и рекламируя собственные таланты, врывался в кабинеты главных редакторов и руководителей телевизионных каналов, вальяжно, по-хозяйски сулил под свои проекты немедленные огромные инвестиции. Народ начинал сомневаться. Да, подлец известный и жулик… А вдруг? Времена-то менялись стремительно и преподносили метаморфозы похлестче, поднимая к самым вершинам властных пирамид такие персонажи… Чаще всего его проекты рассыпались, как замки на песке, чудом не погребая никого под своими обломками. Но случались и удачи – по крайней мере, он постоянно мелькал в модной телевизионной «тусовке», с ним снова начали здороваться, называть стариком и мелкие пакости его сочли за лучшее забыть. Впрочем, из этого вовсе не следовало, что положение семьи улучшилось хоть на йогу, – напротив, денег теперь не стало совсем. Бунин даже не скрывал, что все заработанное тратит на себя – он должен был теперь стильно одеваться, иметь на запястье дорогие часы, глаза прикрывать дорогими очками от солнца, у него просто обязан был быть пейджер и радиотелефон, он приобрел даже старенькую «БМВ», и теперь на повестке дня стояло авто поприличнее. Обедал, пил кофе и ужинал он тоже, естественно, в городе со своими друзьями, клиентами и еще бог знает с кем. Лариса и оба маленьких (именно оба, потому что второй, еще не родившийся, требовал еды настойчивей старшего – болезненного и слабенького) днями голодали. Просить денег у родителей, подруг или брать у кого-либо взаймы стало теперь невозможно – Бунин запрещал – он был почти знаменит и очень трепетно относился к своей репутации.