Читать «Книга всеобщих заблуждений» онлайн - страница 26

Недавние исследования наконец-то помогли разгадать загадку: как при такой силе кваканья у лягушки не лопаются барабанные перепонки. Оказывается, слушают лягушки с помощью легких. Поглощая вибрации, легкие выравнивают внутреннее и внешнее давление на поверхности перепонки, защищая чувствительное внутреннее ухо лягушки.

Принцип работы лягушачьих кваков схож с принципом радиостанций: каждый вид выбирает собственную частоту. Поэтому все, что слышим мы с вами, — лес или окрестности пруда, наполненные разноголосьем соперничающих квакш, — практически не отвлекает лягушек-дам, которые настраиваются исключительно на звуки, производимые самцами того же вида.

В международном плане принято считать, что лягушачьи звуки более всего похожи на утиное кряканье. Но не везде. В Таиланде, к примеру, лягушки говорят «об-об», в Польше — «кам-кам», в Аргентине — «бёрп»; алжирские издают звук «гар-гар», похожий на китайское «гво-гво»; бенгальские говорят «гангор-гангор»; хинди — «ме:ко:ме:к-ме:ко:ме:к» (двоеточие здесь обозначает, что предыдущий гласный звук — долгий и произносится в нос); японские кричат «кероке-ро», а корейские — «гэ-гул-гэ-гул».

Какая сова кричит «у-хи, у-ху»?

Уильям Шекспир первым использовал фразу «у-хи, у-ху» в стихотворении «Зима», завершающем пьесу «Бесплодные усилия любви» (1595):

Уставив глаз, сова кричит: У-ху! У-хи, у-ху! — поет, звучит; У жирной Дженни суп кипит.

(Перевод М. А. Кузмина.)

Ни одна сова на свете никогда не кричала «у-хи, у-ху».

Сипухи пронзительно визжат. Болотные крайне молчаливы. А ушастые выдают протяжное и низкое «уу-уу-уу».

Звук, более всего напоминающий шекспировское «у-хи, у-ху», производят обыкновенные скауты. Причем двое.

Самец — известный также как «коричневая сова» — зовет ухающим «хууу-хууу-хууу», а самка откликается хрипловатым «ки-вик».

Что делал Дарвин с мертвыми совами?

Ел — правда, всего однажды.

Чарльзом Дарвином двигало не столько научное, сколько гастрономическое любопытство. Еще в Кембридже, где будущий ученый без особого энтузиазма штудировал богословие, Дарвин стал членом «Клуба обжор» (или, если хотите, «гурманов»), собиравшегося раз в неделю и активно стремящегося к поеданию животных, которых не включают в обычные ресторанные меню.

Его сын Фрэнсис, комментируя письма отца, отмечал, что «гурманы», помимо всего прочего, особенно жаловали выпь и ястреба, однако весь их «пыл и усердие разбились о старую коричневую сову» (она же — неясыть обыкновенная), которую едоки охарактеризовали как «неописуемую».

С годами Дарвин существенно поднял свой вес на арене академической и растерял веру в Господа, но при этом ни в коем случае не утратил пристрастия к оригинальным меню.

К примеру, во время путешествия на «Бигле» он ел броненосцев, которые, по его же словам, «на вкус и на вид были почти как утка», и грызуна цвета шоколада — «лучшее из всех видов мяса, что я когда-либо пробовал». По всей видимости, речь шла о золотистом зайце агути, представителе семейства Dasyproctiade (в переводе с греческого — «волосатая задница»). В Патагонии Дарвин с аппетитом умял плошку с рагу из пумы (кугуара, Felis concolor) и решил, что на вкус блюдо сильно напоминает телятину. На самом деле поначалу он действительно думал, что ест телятину.