Читать «Болезнь Портного» онлайн - страница 121

Филип Рот

Спасибо, спасибо, — говорю я, подхватываю свой чемодан, и мы все направляемся к машине.

Кей и я садимся на заднее сиденье. Сюда же забирается собака! Собака Кемпбеллов! Кей разговаривает с псом, как с человеком. Эй, да она и впрямь шикса! Что за глупости — разговаривать с собакой?! Но ведь Кей отнюдь не дура. По совести говоря, она, пожалуй, умнее меня. И тем не менее говорит с собакой! «Что касается собак, мистер и миссис Кемпбелл, то мы, евреи…» Да забудь ты про это! В этом нет никакой необходимости. Ты небось забыл (или страстно хочешь забыть) о том красноречивом отростке, который называется твоим носом? Не говоря уже о еврейско-африканских кучеряшках! Конечно, они все знают. Извини, но от судьбы не уйдешь, буби — хрящи не выбирают! Но я не хочу уходить от судьбы! Прелестно-прелестно… — потому что не можешь! Но я могу — если захочу! Слушай ты ведь только что говорил, что не хочешь?! Но если бы я хотел!

Едва переступив порог дома Кемпбеллов, я начинаю тайком (к моему собственному удивлению) принюхиваться: чем же здесь пахнет? Картофельным пюре? Платьями старой девы? Свежей замазкой? Я все нюхаю и нюхаю, пытаясь уловить тот самый запах. Вот он! Это запах Христианства, или всего лишь вонь от собаки? Все, что я вижу в этом доме, все, что пробую на вкус, все, до чего дотрагиваюсь — все гойское. В первое утро я выдавил целый сантиметр «пепсодента» в раковину, прежде чем нанести зубную пасту на свою щетку — не дай Бог, чтобы на мою зубную щетку попала паста, которой касались зубные щетки мистера и миссис Кемпбелл! Честное слово! На куске мыла засохла пена. Кто мыл руки этим мылом? Мария? Можно ли мне брать в руки этот кусок мыла? Или сначала ополоснуть его? Для безопасности. Придурок, а чего ты опасаешься? Может, тебе дать еше один кусок мыла, чтобы вымыть им это мыло!

Я крадусь в туалет и начинаю разглядывать унитаз: «Ну что, брат? Настоящий гойский унитаз! Именно сюда роняет свое языческое говно отец твоей подружки. Что скажешь, а? Впечатляет?» Навязчивая идея? Я просто ошеломлен!

Теперь мне надо решить, стоит ли подставить бумагу, прежде чем опустить свою задницу на унитаз. Дело не в гигиене — я уверен, что унитаз чист; он блистает особенной гойской антисептической чистотой. Вопрос в другом: а что, если сиденье унитаза еще теплое от задницы кого-нибудь из Кемпбеллов? От задницы матери Кей! От задницы Марии! Которая является, кстати, и матерью Исуса Христа! Может быть, ради моей семейки мне все же стоит постелить бумагу на сиденье унитаза? Ну чего тебе стоит? Никто ведь не узнает.

Я сяду без бумаги! Я сяду! Что ж, сажусь… — и сиденье называется теплым! Да-а! Мне семнадцать лет, и я трусь задницей о задницу врага! Как далеко я зашел по сравнению с сентябрем! «У брегов Вавилона мы разбили бивак. О вершине Сиона — эх, не забыть нам никак!» Вот именно — «эх!» Здесь, на унитазе, меня вдруг одолевают сомнения и раскаяние. Меня неудержимо тянет домой… Как они там без меня? Как отец поедет без меня за «настоящим яблочным сидром» в Юнион? Меня не будет рядом с Ханной и Морти, когда они в День Благодарения отправятся на «Викуахик-Хиллсайд» болеть за нашу футбольную команду! Кто же их будет веселить вместо меня? Господи, надеюсь, что мы выиграем (победой считается проигрыш с разницей менее чем в двадцать одно очко). Разгромите вы этот «Хиллсайд», уроды! Берни, Сидней, Леон — давайте же, защитники, БОРИТЕСЬ!