Читать «Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне» онлайн - страница 766
Федор Раззаков
Лишь один маленький диск на 45 оборотов с его песнями был официально выпущен в СССР (на самом деле таких миньонов при жизни Высоцкого было выпущено четыре.
Владимир Высоцкий был представителем поколения ангажированных певцов, вместе с Александром Галичем, умершим в эмиграции в Париже два года назад, и Булатом Окуджавой, который ничего не записывал уже несколько лет».
Тем временем наступил понедельник, 28 июля 1980 года, — день похорон Владимира Высоцкого. Скажем прямо, таких похорон столица (да и страна в целом) давно не знала. Последний раз нечто подобное происходило летом 71-го, когда Москва хоронила трех погибших космонавтов: В. Пацаева, Г. Добровольского и В. Волкова. Однако тогда это были все-таки официальные похороны, а здесь — почти несанкционированные. Власть не хотела, чтобы хоронить Высоцкого пришло много людей, поскольку это происходило в разгар события мирового значения — Олимпийских игр, которым советская пропаганда придавала большое значение.
Между тем желание властей мало кого из простых москвичей волновало, поскольку Высоцкий к тому времени стал уже поистине культовой фигурой, причем во многом благодаря действиям все тех же властей, которые, собственно, все эти годы старательно и пестовали этот культ. Во многом либеральная мифология вокруг Высоцкого начала складываться еще в советские годы (в 60-х), когда влиятельные политические кланы (как в СССР, так и за его пределами) сделали из него разменную монету в своих идеологических баталиях. Взять, например, публикации в западных изданиях, где Высоцкого упорно называли бывшим зэком. Ну, явный же миф! Однако он тщательно внедряется в массовое сознание, где по незнанию, а где и преднамеренно. То же самое происходило и в Советском Союзе, где большинству людей исподволь, а чаще напрямую вбивалось в голову, что именно либералы (Высоцкий, «Таганка» и иже с ними) являются принципиальными борцами за более справедливое мироустройство. Эту «справедливость» бывший советский народ до сих пор и кушает.
Но вернемся в Москву июля 80-го.
М. Влади: «Приходят друзья, чтобы положить тебя в гроб. Накатывает горе — волна за волной. Плач, крики, шепот, тишина и сорванные от волнения голоса, повторяющие твое имя. Пришли все. Некоторые приехали с другого конца страны, другие не уходили с вечера. Дом наполняется, и, как в большие праздники, балконы, коридор, лестничная площадка полны людей. Только все это в необычной, давящей тишине. Приносят гроб, обитый белым. Тебя осторожно поднимают, укладывают, я поправляю подушку у тебя под головой. Твой врач Игорек спрашивает меня, может ли он положить тебе в руки ладанку. Я отказываюсь, зная, что ты не веришь в бога. Видя его отчаяние, я беру ее у него из рук и прячу тебе под свитер. Гроб ставят в большом холле дома, чтобы все могли с тобой проститься.