Читать «Владимир Высоцкий: козырь в тайной войне» онлайн - страница 629

Однако отец в тот же день рассказал сыну об этом звонке, и Высоцкий, узнав телефон этого лектора, позвонил ему домой. Лектор разволновался пуще прежнего. «Владимир Семенович, не губите! — запричитал он. — У меня семья, дети, не портите мне карьеру. Я глубоко извиняюсь перед вами, только ради бога, ничего не делайте, иначе меня уволят с работы». Высоцкий пообещал ничего не предпринимать со своей стороны только в том случае, если лектор даст слово никогда больше таких слухов про него не распускать. Тот пообещал.

Теперь постараемся разобрать этот эпизод по деталям. Итак, лектор утверждал, что установку сделать из Высоцкого отъезжанта ему дали в ЦК КПСС. Это очень похоже на правду — в тамошнем Идеологическом отделе иной раз практиковались именно такие топорные приемы, которые легко разоблачались (надо было только захотеть, как это и сделал друг отца Высоцкого). В отличие от КГБ, который тоже часто распускал подобного рода слухи, но действовал тоньше, в Идеологическом за тонкостью никогда не гнались, ставя перед собой лишь одну цель — запустить слух в народ, а там хоть трава не расти. Нечто подобное десятью годами ранее было проделано с Аркадием Райкиным: про него через то же общество «Знание» был пущен слух, что он якобы похоронил свою мать в Израиле, но сделал это только для того, чтобы… вывезти в ее гробу фамильные бриллианты. В том случае жертва скандала пошла дальше Высоцкого: артист пришел на прием к заведующему отделом культуры В. Шауро и добился от него обещания, что подобного больше не повторится. И действительно — не повторилось.

Судя по всему, в обоих случаях (с Райкиным и Высоцким) силы, стоявшие за распространением подобных слухов, были одни и те же — это были державники. И везде цель у них была одна: «загасить» двух ярчайших представителей либеральной фронды. Взять того же Высоцкого. С тех пор как он стал выездным (1973), все центральные СМИ (в том числе и державные) оказались в положении, когда критиковать этого артиста было практически невозможно (это право осталось только за региональной прессой, которая не имела выхода на всесоюзную аудиторию). И это несмотря на то, что «грехов» за Высоцким числилось выше крыши — причем как личного плана, так и идеологического. Более того, с 1977 года Высоцкий получил возможность (при явном попустительстве верхов) значительно расширить масштабы своей аудитории — начал давать концерты в многотысячных Дворцах спорта (в иной день он давал по пять концертов, которые посещали порядка 25–30 тысяч человек!). Ладно бы это право имела Алла Пугачева, песни которой не были асоциальны, но Высоцкий считался певцом протеста, и подобная раскрутка его творчества многими провластными людьми воспринималась как попустительство идеологической крамоле. Что было не далеко от истины.

Дело в том, что концерты Высоцкого — это были не концерты той же Пугачевой. Если последняя воспринималась всего лишь как эстрадная звезда лирико-романтического направления, то наш герой ассоциировался у людей с бунтарем, борцом с брежневским «застоем». Поэтому после его концертов у людей оставалось этакое «социально-политическое послевкусие», сродни тому, что возникало тогда, когда они, например, рассказывали друг другу анекдоты про Брежнева. Как говорится, смех смехом, но начинка у этого веселья была антисоветская.