Читать «Тень гоблина» онлайн - страница 46

— Вы не откажите старику? — проскрипел рядом знакомый голос, и о стол звякнул поднос.

— Что вы, Иван Данилович, — здороваясь и почему-то краснея, произнёс Малюта.

— Эх, вон оно как обернулось. Что ж поделаешь, на Старой площади паркеты будут поковарнее льда. Поскользнуться и сломать себе шею можно в два счёта. Выше нос, молодой человек, вы со своим прилежанием и внутренним чутьём, я уверен, не пропадёте. Жалко, конечно, что наши дорожки не срослись, очень жалко. Ну да ничего. У вас сейчас, правда, наступает самая коварная для служивого человека пора. Ой, здесь ухо надо держать востро! Межлизень, он пострашнее пресловутой китайской поры перемен будет…

— Извините, Иван Данилович, я не мог иначе поступить…

— Да, я понимаю и не в чём вас не виню. А может, даже и завидую вашей бесшабашности. Поступи когда-то и я так, сегодня бы спокойнее спал.

— Иван Данилович, а что это — «межлизень»? Я первый раз такое слово слышу.

— Ну и не мудрено, вас ещё тогда и в проекте не было, когда номенклатура родила этот термин, обозначающий самую тяжёлую пору в жизни чиновника. Каких только крушений в это время ни происходит! Правда, кому-то и повезти может — на костях ближнего-то иной раз ох как высоко взлетают. Межлизень − это промежуток времени, когда одна, извините, жопа ушла, а другая ещё не пришла, и лизать бедному госслужащему нечего, а язык-то без этого уже не может! Вот тут-то и гляди, как бы чего дурного не лизнул.

Малюту поразило это ёмкое определение, грубо, но весьма точно раскрывающее основной стиль чиновничьей жизни. Главное, оказывается, не сплоховать в межлизень, и тебе обеспечен рост, полагающиеся блага, тихая и сытая пенсия. Не сплоховать! Вон их сколько, с аппетитом жующих и исповедующих эту чиновничью истину. Да только ли они одни исповедуют этот принцип? Ведь по нему жила и продолжает жить вся страна. Страна Вечного Межлизня.

— Ну что, гляжу, я вас озадачил? Вы уж крепитесь… — попрощался старик. Его согнутая временем и чужими тайнами спина растворилась в людской толчее.

В переходе на третьем этаже Малюту поджидал взволнованный Казан. Схватив приятеля за локоть, озираясь по сторонам, он поволок недоумевающего Скураша на лестничную клетку.

— Собирай вещи и дуй домой, ментовскому спецназу отдан приказ, в случае чего открывать по вам огонь без предупреждения. Чтобы бойцов не мучила совесть, до их сведения довели информацию, что все вы бандиты из Приднестровья с руками по локоть в крови, которых с собой притащил Плавский, собравшийся узурпировать власть. Так что вы уже без суда − государственные преступники и приговорены к смертной казни. Остановка за малым — одно неосмотрительное движение с вашей стороны и каюк! Мой тебе совет − не геройствуй, езжай домой.

Уходить Малюта не стал. Он остался с Плавским, которого на виду у десятка телекамер арестовывать не решились, хотя неприметные «ПАЗики» с плотно занавешенными окнами терпеливо ожидали команды «фас».

Как только прощально распахнулись ворота, и уже не служебная, а предоставленная Плавскому кем-то из знакомых машина начала выползать на покатую площадь, серые автобусики начали своё неумолимое движение. Но вдруг вспыхнули десятки осветительных фонарей, толпа вынырнувших из-за угла журналистов во главе с возбуждённо кричащим Брахманиновым спешила к узорчатым чугунным створкам.