Читать «Сократ Сибирских Афин» онлайн - страница 449

Тут заголосила Ксантиппа, запричитала по женской привычке, и промолвила так:

— Ох, Сократ, нынче в последний раз беседуешь ты с друзьями, а друзья — с тобой.

Тогда Сократ взглянул на Критона и сказал:

— Критон, пусть кто-нибудь уведет ее домой. И детей поищите, а то как бы не простудились в такой мороз.

И люди Критона повели Ксантиппу, а она кричала и била себя в грудь.

— Сколько же можно терпеть эти муки! — вопил диалектический Межеумович.

— Передай чашу Сократу! — приказал славный Агатий посыльному.

Тот все еще трясущимися руками, но не расплескивая влаги, передал.

— Что это? — спросил Сократ.

— Где? — из последних сил заволновался Межеумович.

— Да в чаше, — пояснил Сократ.

Славный Агатий, материалист и я заглянули в чашу, но необходимой влаги там не увидели. Кусок льда, спаявшийся со стенками чаши, был там.

— Не могли согреть?! — возмутился славный Агатий.

— Как ее согреешь, — оправдывался посыльный. — Электричество отключили.

— В термосе принесите! — закричал хронофил.

— Так ведь все замерзло. Теплотрассы прорвало, батареи разморозились и лопнули. Теперь лета ждать надо. Может, летом и потеплеет.

— Ну…, работнички! — бесновался славный Агатий. — На кострах разогревайте!

— Да что уж ее разогревать, — миролюбиво сказал Сократ. — Так разгрызу. Зубы у меня крепкие. Ангиной бы только не заболеть.

— Тогда грызи скорей! — потребовал диалектический Межеумович.

Сократ хрястнул глиняной чашей о помост, расколол ее и начал грызть кристалл льда.

— Милый Межеумович! — сказал Сократ, проглотив кусочек льда. — Кто действительно посвятил жизнь философии, перед смертью полон бодрости и надежды обрести за могилой величайшие блага.

— Я уже, кажется, умираю, — тихо сказал диалектик и опустился рядом с Сократом на помост. — Ну кто бы мог подумать, что в Сибири так рано и внезапно установится зима. Ведь каждый год, скотина, приходит внезапно!

Сократ откусил еще кусочек ядовитого льда, похрустел им немного и сказал:

— Те, кто подлинно предан философии, заняты на самом деле только одним — умиранием и смертью. Люди, как правило, этого не замечают, но если это все же так, было бы разумеется нелепо всю жизнь стремиться только к этому, а потом, когда оно оказывается рядом, негодовать на то, в чем так долго и с таким рвением упражнялся.

— Не разговаривай, Сократ, занимайся делом, — тихо попросил Межеумович.

— Потрогай-ка, Критон, мою пятку, — попросил Сократ. — Может, яд уже начал действовать?

Критон ощупал ему ступню и спросил, чувствует ли Сократ прикосновение?

— Нет, — ответил Сократ, чем обрадовал диалектического Межеумовича, крепившегося уже из последних сил.

— Да у тебя пятки и раньше ничего не чувствовали, — сказал Критон. — За семьдесят-то лет задубели окончательно.

— Тогда потрогай повыше, — попросил Сократ.

Критон ощупал голень. Сократ прикосновения не почувствовал. Ведя руку вверх, Критон показывал, как тело Сократа стынет и коченеет.

— Положить его надо, — посоветовал Межеумович, но сам уже не смог произвести этого действия.