Читать «Другая страна. Часть 2» онлайн - страница 70

Каждому новому человеку сразу норовят вручить полсотни общественных нагрузок. Работы в советской колонии нет, все места заняты и там страшная очередь на любое место. Делать-то нечего — скучно, да и дополнительные деньги никому не мешают. А устроиться без разрешения на работу в Израиле нельзя. Разрешения не дадут никогда. Мало ли с кем там придется общаться. Все копят для возвращения и для этого питаются чуть ли не одной картошкой с макаронами. Каждый надеется что-то отхватить подешевле и жалуются, что Израиль бедная страна.

— Да уж, — пробормотал я. — Пока не Франция.

— Зато все пьют. Иногда страшно, до белой горячки и зеленых чертиков. Единственная возможность как-то сбросить после работы напряжение. Пьянство совершенно не считается грехом. На непьющих, наоборот, смотрят с подозрением. Нет ли у тебя каких мыслей затаенных? — она усмехнулась. — Я от скуки, действительно, стала учить иврит по словарю и читать здешнюю газету «Русское слово». Только надо чтобы никто не видел — пойдут еще разговоры. Нашла такой старый книжный магазин в десяти минутах ходьбы от дома, «Букинист» называется. Там такой приятный пожилой хозяин. Забьюсь в угол и книжки с газетами почитываю, а он меня не только не выгоняет, но еще кофе угощает. Все лучше, чем ходить по магазинам и смотреть, что сколько стоит.

— А вот и я! — радостно сообщил Ицхак, демонстрируя бутылку и стаканы. — Извините, что задержался…

Я невольно почувствовал облегчение. Как реагировать на подобные откровения, совершено не представляю. Утешать — глупо, советы давать — тем более. Жить годами в таком коллективе, где, как в коммуналке, каждый норовит залезть тебе в кастрюлю и проверить, о чем с мужем разговариваешь, удовольствие ниже среднего. Да и упоминание мужа прозвучало с нехорошей интонацией. Ясное дело, ожидания были большие, а на выходе пшик. Вечно отсутствует и неизвестно еще как себя ведет. Похоже, ее поход в первые дни не такой уж глупостью был. Знала бы в тот момент, что вокруг творится, никогда бы не решилась.

— Выпьем за Победу! — провозгласил он, раздавая стаканы и разливая водку из бутылки.

Мы дружно выпили.

— Может, вы мне скажете, — сказала Лена, — почему у меня такое странное впечатление от праздника… Вроде он есть, но как-то совершенно без души. Все очень официально, ничего спонтанного.

Мы молча переглянулись.

— А ведь я тебе говорил, — сказал Ицхак, — только не мог правильно сформулировать. Вот что значит посторонний взгляд. — Видишь ли, когда стало известно, что немцы делали с евреями, в Израиле была большая дискуссия и в газетах, и просто среди обычных людей. Все хотели знать, не могло ли государство сделать для спасения людей намного больше, чем оно сделало. Это ведь жуткие цифры — три миллиона убитых. Мужчины, женщины, дети. Целые районы, очищенные от евреев. Многие до сих пор считают, что правительство должно было требовать от союзников предпринять ответные меры, вплоть до уничтожения немцев. Тогда бы они себя так не вели. Хотя, на самом деле, влиять на поведение Рузвельта, Черчилля и Сталина Израиль мог не больше, чем какая-нибудь Монголия или Куба. Война шла совсем по другим причинам. До наших проблем им всем было очень мало дела. Хорошо еще большинство нацистских фюреров повесили. Вот и есть в народе такое странное общее чувство, как будто нечего праздновать. Хотя, если бы не Победа, погибло бы гораздо больше. В общем — это очень больной вопрос и его стараются не трогать.