Читать «Дети Брагги» онлайн - страница 7

Тот, кого собутыльник получасом раньше окликнул Бьерном по прозвищу Большой Кулак, улыбнулся, вообще не выказав никаких чувств, лишь отвязал от пояса кошель, потянул за шнурок и вытряхнул на похожую на лопату ладонь горку граненых камней и монет. А потом небрежным жестом запустил их катиться по грубому столу. Власть его над этим кабаком была неоспорима, чувствовалась хотя бы в том, как и с какой беспечностью он раскидал по столу свое добро, не делая ни малейшей попытки защитить его. Никто здесь не решится бросить ему вызов, украв его камень.

Однако камни-то, похоже, настоящие, подумал Грим, явно из старых кладов или от купцов. Как знать, может, он из морских дружинников, но скорее воин-вор-убийца на свой страх и риск, на время осевший в придорожном кабаке.

Грим вновь поднял глаза на Бьерна. Дан был огромен, перед глазами Грима замелькали какие-то образы: шкура, клыки — медведь. Бьерн и вправду походил на медведя — с короткой толстой шеей, широким бугристым лицом, наполовину скрытым нечесаной с проседью бородой. Темные глубоко посаженные глаза казались в факельном чаду черными дырами. Могучие запястья прикрывали широкие кожаные браслеты, усаженные короткими и толстыми стальными шипами в ободках черной грязи. А выше них — золотые обручья, хоть и массивные, но тонкой работы, с вычеканенными на них сплетенными зверями и травами. Таким же массивным был и необъятных размеров пояс, застегивающийся спереди на позеленевшую от времени бронзовую пряжку. Одежда его была из грубой домотканой шерсти, темная, изрядно грязная и ничем непримечательная, но не то как знак своего положения, не то отдавая дань мелкому тщеславию, в ухе Бьерн Большой Кулак носил большую речную жемчужину.

— Что ж, тебе первому бросать, — снисходительно проурчал Бьерн, и Грим с удовлетворением почувствовал первую волну гнева.

— Четыре и два.

Покатав кости в могучей лапище, дан ссыпал их в кожаный стаканчик, чтобы ловким движением руки повернуть его и высыпать его содержимое на стол — шесть и четыре.

Незаметно собравшиеся вокруг них зрители одобрительно заворчали, а Грим потянулся за костями.

Четыре-три, а у Бьерна — опять шесть-четыре.

Его руки, в сравнении с заскорузлыми лапищами Бьерна, казавшиеся едва ли не по-девчоночьи хрупкими, расслабленно лежали на досках стола, но бедром он чувствовал рукоять меча, лежавшего по правую руку на лавке. Пот выступал на лбу у корней волос, капельки его сбегали, терялись в бровях. Если не считать приоткрытой двери и единственной дыры в потолке над очагом, никаких больше отдушин в комнатенке не было. Теперь, когда все присутствующие придвинулись ближе и, захваченные игрой, плотно обступили стол, с каждым вдохом Грим втягивал в себя прогорклую вонь кабака и вездесущий запах сырой шерсти и потных, давно немытых тел.

Грим нетерпеливо отер ребром руки пот с бровей, понимая, что в раздражении его повинна не столько вонь, сколько запоздалое признание ловкости противника. Он сам всегда был хорош в игре, но Бьерн явно превосходил его умением.