Читать «Знаки ночи» онлайн - страница 119

— Уважу, чего теперь с вами поделаешь, — согласился я. — Родька, чайник ставь.

— И вот еще, — степенно продолжил Кузьмич. — Ляксандр, ты нас не прогонишь, если мы в субботу придем к тебе на Марину нашу поглядеть? Мы как-то привыкли уже к твоему дому. Безобразий никаких не будет, ты не сомневайся.

— Конечно, приходите, — согласился я и с этой просьбой. — Буду рад.

В конце концов — много ли народа может похвастаться тем, что смотрело реалити-шоу в компании подъездных?

— Вот и хорошо, — удовлетворенно засопел носом Кузьмич. — А ты, Вавилка, потом не забудь Ляксандру коробочку вернуть.

— Какую коробочку? — заинтересовался я.

— Да вон ту, где портрету девки этой непутевой глядеть можно. — Кузьмич ткнул пальцем в телефон, который Вавила Силыч до сих пор не убрал в карман.

— Хозяин, я просто подумал, что ты этим смарт-фо-ном не пользуешься, вот и того… — Родька замялся. — Этого…

Этот телефон не похож на тот, что у меня был.

Это мой и есть!

То ли плакать надо, то ли смеяться…

Глава 14

Я, признаться, не очень рассчитывал на то, что Нифонтов прибудет вовремя, потому к «Арбатской» шел не спеша. Мне вообще нравится после работы не бежать домой с выпученными глазами по принципу «быстрей-быстрей к телевизору». Нет, что до мам-одиночек, которым надо забрать детей из садиков, или даже не одиночек, но все равно подвязанных на подобные вопросы — тут спору нет. У них все расписано по минутам. Но остальные-то? Вылетели из здания и почесали, только земля под ногами горит. Оно, конечно, вся жизнь бег, остановился — умер. Но не настолько же?

Нет, я люблю поздней весной и ранней осенью неспешно пройтись по Гоголевскому бульвару или по староарбатским переулкам, подышать воздухом, из которого даже выхлопные газы не смогли вытравить нечто такое, что свойственно только этим временам года и только этому городу. Да и не воздух это вовсе, а некая метафизическая смесь, в которой смешались эпохи, люди, книги… Надо просто это понять и расслышать. В Москва-Сити такого нет и быть не может, где большие деньги, стекло, металл, нефть, газ и прилегающие к ним вплотную тендеры, фьючерсы и опционы, там нет места умеренно-запредельному, там все расписано, подсчитано и закреплено документально. А вот в старой Москве, близ Арбата и «Сухаревки», в «Староконюшенных», «Малых Каретных» и «Последних» переулках ушедшее время ещё можно застать. То из неведомого дальнего далека донесутся звуки польки и звон гусарских шпор, то в синеватых сумерках мелькнет фигура в плаще и «боливаре», то у какого-то дома увидишь букет цветов желтого, тревожного цвета. А может, вдруг мимо тебя троллейбус прошелестит, синий, случайный, последний. Тот, который по Арбату уже лет тридцать с гаком не ездит.

Надо просто прислушаться, присмотреться. Всего лишь.

Этот город ломает и калечит души, не без того. Москва жестока, причем не только к тем, кто приехал в нее, но и к тем, кто здесь рожден. Любой большой город — бездна, в которую можно падать до бесконечности, это безостановочный ритм, выпав из которого ты навсегда отстанешь от остальных. И ему все равно, кто ты и каково тебе. Либо «да», либо «нет», и «подождите, я передохну и снова в путь» здесь за аргумент не принимается.