Читать «Зима» онлайн - страница 7

…после этого случая София перестала впускать ее в дом, что было нетрудно, поскольку голова была очень доверчивой. Нужно было просто выйти в сад в темноте, и голова отправлялась вслед за ней: София знала, что она так поступит, подскакивая, словно гелиевый шарик, купленный на сельской ярмарке, а потом, когда голова поплывет вперед к кипарисам, словно и впрямь заинтересовавшись кустарниками, София бросалась обратно в дом и запирала дверь изнутри, со всех ног проносилась по комнатам и плюхалась в кресло в гостиной, опуская голову ниже спинки, чтобы любой человек (или предмет), заглянувший в окно, подумал бы, что ее нет дома.

Полминуты, целую минуту — тихо.

Хорошо.

Но потом — еле слышный стук в окно. Тук-тук-тук.

София протягивала внизу руку и брала с приставного столика пульт, включала телевизор и делала погромче звук.

Новости обступали с привычной утешительной истерией.

Но сквозь них снова — тук-тук-тук.

Поэтому она проходила на кухню и включала радио, кто-то в «Арчерах» пытался отыскать в холодильнике место для индейки, и сквозь радиоголоса, по раздвижной двери, ведущей в темный сад, — тук-тук-тук.

Потом и по маленькой застекленной прорези в двери со двора — тук-тук-туковость.

Поэтому она поднималась в потемках наверх, потом снова наверх, наконец, по лестнице через люк на чердак, пересекала чердачную комнату и через низкую дверь забивалась в самую глубь совмещенного санузла, где пряталась под раковиной.

Тихо.

Зимний шум ветра в ветвях.

Потом в слуховом окошке — отблеск, похожий на свет ночника для детей, боящихся темноты.

Тук-тук-тук.

Она напоминала освещенный циферблат городских часов, зимнюю луну на рождественской открытке.

София вылезла из-под раковины, открыла слуховое окошко и впустила голову.

Сначала она парила на высоте ее собственной головы. Потом опустилась до того уровня, на котором находилась бы голова настоящего ребенка, и посмотрела снизу вверх круглыми обиженными глазками. Но тотчас же после этого, словно поняв, что София станет презирать ее за плаксивость и манипулирование, снова поднялась на уровень головы Софии.

Во рту голова держала веточку. Остролист? Она протянула ее, словно розу. София взяла веточку. После этого голова слегка переместилась в воздухе и взглянула на нее.

Что же в этом взгляде было такого, что София пронесла веточку остролиста по всем этажам старого дома, открыла входную дверь и оплела ею дверной молоток?

Такой вот в этом году рождественский венок.

Вторник, февраль 1961 года, ей четырнадцать лет, и когда она спускается к завтраку, Айрис уже на ногах — просто невероятно, Айрис вылезла из постели в выходной день! Она готовит себе тост, и мать кричит на нее за то, что она насыпала пепел в масло, а потом, как будто просто вздумала прогуляться в четверть девятого утра, Айрис провожает ее до школы, и когда они подходят к воротам, как раз перед тем как войти, говорит: «Слушай, Фило, во сколько утренняя перемена?» — «В десять минут одиннадцатого», — отвечает София. «Хорошо, — говорит Айрис, — скажи какой-нибудь подружке, что тебе нездоровится, ну, в смысле выбери самую мнительную и скажи, что неважно себя чувствуешь, а я буду ждать вон там в двадцать минут. — Она показывает через дорогу. — Пока!» Айрис машет на прощанье рукой, а София даже не успевает ничего спросить, и двое мальчиков-четвероклашек, проходивших мимо, останавливаются и смотрят Айрис вслед, один из них раскрывает от удивления рот. «Это и правда твоя сестра, Кливз?» — спрашивает другой.