Читать «Адвокат по сердечным делам» онлайн - страница 182

– Очень натурально сработано, – произнесла Дубровская, вглядываясь в безжизненное лицо манекена.

– На то и был расчет! – продолжал хвастаться мужик. – Водители – народ избалованный и боязливый. Завидев картонку с надписью «Пирожки, беляши», уже давно никто не останавливается. Здесь – совсем другое дело! Подъезжают ради любопытства. А раз остановились, как уж тут не купить себе какую-нибудь безделицу? Кто-то даже фотографируется рядом с ним, опять же за плату. А что? И людям удовольствие. И нам прибавка!

– А вы не боитесь конкурентов? Наверняка уже кто-нибудь покушался на вашего кормильца? – спросила Дубровская, чувствуя сильное волнение.

– А я в кустах сижу, наблюдаю, чтобы его кто-нибудь не спер или не покалечил ради глупости. Был, правда, один случай зимой, когда какая-то раззява Степана моего едва не раздавила. Сам-то я в это время ненадолго отлучился. Прибегаю, и вот оно! Степан – на обочине, а водителя нет! Насилу мы его тогда починили. В божеский вид привели и опять на место поставили. Мечтаю я для него форму гаишника справить да полосатый жезл в руки вложить. Тогда мало кто не остановится, если его завидит…

Дубровская содрогнулась, представив себе, что почувствовала бы Евгения, увидев распростертое на дороге тело человека в милицейской форме.

Она наскоро распрощалась с предприимчивым мужичком и пожалела, что у нее нет с собой фотоаппарата. Возвращаясь по темной лесной дороге в город, она думала о том, что у Евгении Швец в свое время не хватило мужества взглянуть в лицо своему страху. Ведь тогда все закончилось бы для нее, даже не начавшись. Но она проявила непростительную, если не сказать преступную трусость. Ведь она думала, что на обочине лежит живой человек! Но, как бы то ни было, она уже с лихвой расплатилась за свое малодушие. Дубровская знала, что семья Швец пережила не лучшие времена, собирая разбитое буквально по частям. Легче всего, как ни странно, пришлось Василисе. Девочка мигом вычеркнула из памяти веселую тетю, заявив по-детски безапелляционно, что ее совсем не устраивало то, что Машенька все время лезла к ее отцу с поцелуями. В последнее время она совсем забросила ребенка и ее сказки стали неинтересными.

Иван мучился дольше, ведь он уже не был ребенком. На какое-то время он даже переехал в студенческое общежитие, где жизнь била ключом. Родители не наседали на него с требованием вернуться домой, но через месяц он и сам устал от бытовой неустроенности общаги. Его тепло приняли дома, словно он приехал из какой-то далекой и опасной поездки. О Машеньке никто не вспоминал, и юноша сам удивился, поняв, что его впечатление о ней тускнеет день ото дня, заслоняется другими, более яркими событиями и ложится на полку, как давно прочитанная книга, к которой уже не хочется возвращаться.

Александр, пережив ужасное потрясение, долго зализывал раны. Он взвешивал на весах памяти свое страстное увлечение, которое едва не стоило ему семьи, и удивлялся тому, как он был глуп. Приняв обычное плотское влечение за любовь, он повторил ошибку многих мужчин среднего возраста, решивших на рубеже сорока лет всю свою жизнь переписать заново. Раньше Швец с иронией относился к подобным вещам в чужом исполнении, а сейчас он с ужасом понимал, что оказался ничем не лучше этих «козликов». Машенька вскружила ему голову, лишила рассудка, а потом нанесла нокаутирующий удар прямо в солнечное сплетение. Теперь он даже был рад тому, что у них ничего не получилось. Страшно представить, какой оказалась бы их совместная жизнь, вздумай он пойти на поводу у своих желаний! Но больше всего Александра занимала теперь собственная жена. Вернее, его вина перед ней.