Читать «Я буду всегда с тобой» онлайн - страница 54

Ладно нецензурная брань, Телячелов матерщину перетерпел бы, хотя в столовой столовничали и дети, но вот мириться с хулой на Ленина для партийца было равнозначно предательству.

«Прекратите! – сказал он резко, отставляя свой недопитый чай и поднимаясь во весь рост над столом. – Я приказываю вам прекратить!»

Посетители в столовой примолкли. Взгляды всех были направлены на него. Люди ждали, чем всё это закончится, – ждали в основном равнодушно, но иные и со зрительским интересом.

От толпы, скопившейся у раздачи, отделился тот самый фокусник и неспешно, с безразличной улыбкой выполз на открытое место.

«Ты, приказчик, не залупайся, – прогнусавил он, почёсывая под мышкой. – Я таких, как ты, командиров сколько хочешь по тылам навидался. Ты командуй крысами тыловыми, а меня, за родину пострадавшего, лучше, сука, не обижай, убью».

У Телячелова в глазах почернело. Отодвинув ногою стул, он решительно пошёл на обидчика. Тот по-прежнему улыбался хитро, но улыбка была только уловкой, намагниченной приманкой для жертвы, раздражителем, устроенным для того, чтобы ввести комиссара в ярость.

Телячелов подошёл вплотную. Он нагнулся над одноглазым карликом с обмотанными тряпьём культями, остатками бывших ног. Он хотел поднять его на руки и вынести из зала наружу. Ему тоскливо было видеть людей, наблюдавших за этой сценой. Неужели ни у кого из них не возмутилась их советская совесть, когда прилюдно, в открытую, напоказ глумятся над светлым именем?.. Сам он часто прислушивался к себе: не завёлся ли у него внутри, не затаился ли там классовый враг, как заводятся в кишках паразиты, не льётся ли в решительные минуты ему в голову навязчивый шёпот: пожалей, не убий, прости. И если появлялось сомнение в правильности выбранного решения, он мысленно обращался к Сталину как к единственному мерилу праведному, и Сталин, мудрый, справедливый судья, знакомо щурился в глаза комиссару и так же мысленно ему отвечал: «А вы, товарищ Телячелов, представьте, что эта ваша сиюминутная доброта обернётся для всей страны тысячами человеческих жизней и ослаблением нашей обороноспособности в условиях враждебного окружения». А у этих вот, которые за столами, сознание раскисло настолько, что на любого сирого и убогого у них в запасе только слёзы и сопли.

Комиссар уже держал инвалида за засаленный воротник ватника и рукой, что была свободна, отводил его тяжёлую пятерню, когда случилось то, что случилось. Матерящаяся свора обрубков, тряся в воздухе остатками рук, облепила его, как мухи, подняла Телячелова на воздух и легко потащила к выходу. Кто-то рвал зубами его мундир, кто-то больно тыкал ему под рёбра, а какой-то бугай без уха отколупывал ему на погонах звёзды. И никто из едоков за столами не пришёл Телячелову на помощь.

Его бросили в ближайшую лужу сразу же на выходе из столовой. Улюлюкающая свора рассыпалась, растворилась в уличной толчее. Его ещё и собаки облаяли, когда он выбирался из лужи. «Я вам, гадам, все лапы пообрываю», – сказал он им тогда от бессилия. Оборванный, побитый и злой, он смахивал с себя серую жижу, размазывая грязь по лицу и отводя глаза от прохожих. К нему подошёл милиционер, козырнул и спросил, в чём дело. Телячелов, трясясь от обиды, изложил ему всё как есть и потребовал немедленного вмешательства. «Заявление мы примем, а то ж, – сказал ему представитель власти, – только проку от этого никакого». – «То есть как это никакого проку! – возмутился Телячелов на такой ответ. – Это политическое дело. Страна воюет, а какие-то инвалиды ведут среди населения города открытую антисоветскую пропаганду, дискредитируют партийную власть, а вы мне говорите, что никакого!»