Читать «Я буду всегда с тобой» онлайн - страница 107

– Что вы, что вы, Тимофей Васильевич! Товарищ Хохотуев очень даже меня выручает. – Он зачем-то посмотрел на ботинки, что тихонько подрёмывали у печки, и тут же переместил взгляд, чтобы Дымобыков не подумал ничего лишнего. – Вот с хвостохранилищем давеча познакомил. Мрамор привёз. Хороший, настоящий каррарский, сам к рукам идёт, когда с ним работаешь. Откуда у вас такой?

– А… – Тимофей Васильевич отмахнулся от вопроса, как от докучливого комара какого-нибудь: что, мол, тебе за разница? Я же здесь царь и бог, и каких только сокровищ не хранится в моих чертогах. – Слушай, я вот смотрю, ты всё на клочках рисуешь. Хочешь, я тебе бумаги пришлю? У моих особистов бумаги много, они ей даже задницу подтирают. Прислать?

– Хорошо бы, – обрадовался предложению Степан Дмитриевич, – с бумагой у меня туго.

– С бумагой у всех туго, во всём Советском Союзе, люди вон на обоях, на бумаге для убивания мух докладные пишут, а в Салехарде в начальной школе заменили тетради оконным стеклом – снимают полировку, делают стекло матовым и пишут, чтобы можно было стирать. Но для важного дела почему бы не подсобить с бумагой? Всё, Степан Дмитриевич, напозировался я, на сегодня хватит. – Дымобыков одёрнул китель. – Когда приду в другой раз, не знаю. Через Пиная тебе сообщу или пришлю кого-нибудь. Да, ещё, чуть не забыл, голова садовая. Скоро мы ждём гостей. Авраамий Павлович Завенягин будет у нас с визитом. Замнаркома внутренних дел товарища Берии, ну и добрый мой приятель по жизни. В общем, надо подготовиться по-достойному. Футбол хочу организовать. Люблю футбол, особенно мудиться. – Дымобыков сам же и рассмеялся своей заёмной пацаньей шутке. – Спектакль показать хочу. Артистов у нас хватает, пол-лагеря, почитай, артисты. Я по этому случаю хочу тебя, Степан Дмитриевич, попросить. Клуб у нас не ахти какой, сцена для спектаклей не предназначена, но хочется в грязь лицом не ударить перед дорогим гостем. Не в службу, а в дружбу, помоги нам оформить сцену. Не то что у нас художников нет, художники есть, имеются, но я им, если честно, не верю, заумные они все какие-то, нарисуют кубы с квадратами или, там, каких-нибудь херувимов, и красней потом за это художество. Ну что, Степан Дмитриевич, не откажешь?

Степан Дмитриевич отказываться не стал.

Телячелов, яко лев рыкающий, запечатанный в железную клеть, метался по кабинету от стенки к стенке. События последних дней, часов, даже минут требовали решительных действий. В руки замполита дивизии счастье пёрло, как в сытые времена пёрла рыба на нерест вверх по сибирским рекам.

«Мандаладочка моя, мандалада», – пелось в голове у Телячелова. Мандаладу он переиначивал в мандолину, сладкой музыкой играло словцо, венецианскими прохладами веяло от него. Настало время собирать камни, чтобы выстрелить из пращи прицельно по медному истукану Циркумполярья.

Хорошо иметь нужного человечка в районном аппарате госбезопасности. «Индикоплов, я ведь даже имени твоего не знаю, только звание. Были вместе когда-то в Саратове, залопатили тогда завкафедрой не помню уже чего – то ли марксизма-ленинизма, то ли языкознания. Жаль, я тебе табачку не дал, когда мы в Управлении встретились, пожадничал, каюсь. В следующий раз дам».