Читать «В осажденном городе» онлайн - страница 229
Василий Степанович Стенькин
— Господин офицер предупреждают: если ты назовешь адрес и там подтвердят твои слова, тебя отпустят, а если нет, то он не ручается за твою жизнь.
И Маруся решила назвать оба адреса: если одни забыли, вспомнят другие.
— Я жила на улице Приозерной: сначала в доме номер два, у Евдокии Ивановны Глушко, а потом в девятом доме — у Кувалдиных.
— Назовите имя Кувалдиных?
— Хозяйку звать Татьяна Захаровна, а ее мужа — Николай Максимович. — Пути к отступлению были отрезаны, теперь Маруся беспокоилась лишь о том, не откажутся ли от нее названные люди, не побоятся ли они подтвердить ее показания.
— Оберштурмфюрер спрашивают — почему ты меняла адреса?
— Сначала я жила в доме Евдокии Ивановны, заболела гриппом и, чтобы не заразить малолетнюю дочь Глушко, перебралась к бездетным Кувалдиным.
Выслушав перевод ответа Кириченко, офицер сердито бросил несколько фраз переводчику и вышел из комнаты.
— Господин офицер дал команду проверить твои показания, и, если они не подтвердятся, тебя расстреляют, — сказал переводчик, поднимаясь. — Сейчас пойдем на Приозерную. Это далеко?
— Нет, минут двадцать.
В сопровождении полицая и переводчика Марусю повели по городу: она шла и замечала все, что творилось на улицах. В каменном двухэтажном особняке, надо полагать, расположился штаб, отметила Кириченко, у подъезда — множество легковых машин и мотоциклов.
— А ты где так насобачился по-немецки брехать? — вроде бы в шутку спросила Маруся, обратившись к переводчику. Тот, приняв слова девушки за шутку, улыбнулся.
— Я родился в Австрии, там жили мои родители, — сказал переводчик.
— Ты, наверное, из князей или графов?
— Да нет. Мои родители имели среднее имение, бежали от большевиков: говорят, всех помещиков тогда расстреливали, а поместья сжигали.
— Чего же ты тогда пошел на службу к врагам родины?
— У меня нет родины, а немцы хорошо платят.
Полицай неодобрительно косо взглянул на переводчика, и тот замолчал. Кириченко не стала продолжать разговора, подумав, что полицейский может донести на нее, перевернет ее слова и обвинит в проведении агитации против немцев. Чтобы как-то загладить впечатление от своих слов, добавила:
— Ну что ж, можно служить и немцам, если хорошо платят, люди они, видать, культурные.
— Вот поэтому и я пошел в полицию, — сказал, словно оправдываясь, парень.
Вначале зашли в дом Евдокии Ивановны. Нестарая женщина с худым и бледным лицом изрядно перепугалась, увидев непрошеных гостей.
— Евдокия Ивановна, не верят вот, что я жила у тебя и только из-за гриппа ушла к Кувалдиным. — Этими словами Маруся подсказала полный ответ, и Глушко сразу же поняла.
— Я вас слушаю, — Евдокия Ивановна обратилась к переводчику, имевшему более начальственный вид.
— Вы знаете эту девушку? — переводчик указал взглядом на Марусю.
— Как же не знаю? Это Маруся Кириченко, она жила у меня, потом заболела и ушла к Кувалдиным.
— За ложные показания вы будете наказаны, — сказал переводчик.
— Я говорю правду, хоть перед иконой побожусь.
— Сколько дней вы не видели Кириченко?