Читать «Вокруг света за 100 дней и 100 рублей» онлайн - страница 218

Под ногами лежали серые плиты, утыканные в бордюры. Я схватил палочку и стал ковырять отверстие на стыке двух таких плит. Мне казалось, этим и занимаются все путешествующие — ковыряются на стыке, въедаются в мгновение. Каждый путешественник, который думает, что копает в мир, на самом деле ковыряет себя. Наверное, это и правильно, во всяком случае может быть так, если человек при этом раскрывает свой замысел. В каждом из нас есть замысел вселенной или того, что мы называем Богом. И если душа соответствует ему на какую-то часть, этой долей мы и соединяемся со всем живым.

Так сидел я и ковырял, пока прямо у ног не остановился тонированный черный джип. Опустилось окно, и мужчина за рулем поманил меня.

— Эй, dude! Возьми это, тебе пригодится, — улыбнулся мне он и протянул зеленый пакет. — Здесь есть еда, и тебе будет чем пропитаться сегодня вечером.

Я принял дар, и автомобиль исчез быстрее, чем появился. В пакете оказался лоток с буррито, фахитас и другой мексиканской едой, украшенный пятью тако по краям. Вся пища была чуть поедена, но меня это нисколько не смущало. Я вернулся на свой бордюр с лежащей рядом с ним палочкой и принялся уплетать упавший с неба ужин. Рядом тут же нарисовался бомж с рюкзаком и скейтбордом. Когда я отдал часть еды ему, он удалился. Три признака бездомного в Хьюстоне: у него нет автомобиля, у него есть рюкзак, у него есть скейтборд. Смотря бомжу вслед, я понимал, что со стороны у нас с ним было только одно отличие: у него был скейт, а у меня — нет.

Человек может совершать одно и то же действие, а самоидентифицироваться в обществе по-разному. В Бангладеш белый, кушающий еду и сидящий на остановке, по умолчанию входит в десять процентов самых именитых людей страны. У него есть ноги, чтобы ходить, вероятно, есть финансы, чтобы ехать, и у него есть еда, то есть он уже не умирает с голоду. Общество говорит ему: ты классный. В Барселоне тот же человек, поедающий пищу из лотка на бордюре, является среднестатистическим гражданином — вокруг него найдется пятеро таких же, поджидающих на асфальте свой автобус и перекусывающих фастфудом. Общество говорит ему: ты обычный. В Хьюстоне человек, рассевшийся на бордюре, а не в личном автомобиле, кушающий мексиканскую еду из лотка, а не в ресторане, является безработным и бездомным. Общество говорит ему: ты бомж. Сидеть и есть — базовые действия, не выходящие за рамки морали в любой стране. Человек совершает их в разных местах, и общество идентифицирует его в себе по-разному. И черт бы с ним, сказали вы. Но проблема в том, что и человек идентифицирует себя в соответствии с нормами окружающего социума. Я никак не ассимилировался в Америке, но вся реальность, каждый дом, светофор, взгляд водителя, лист на дереве, песчинка на асфальте твердили мне, что я бездомный, никчемный, выпавший из системы. Как бы это ни восхваляли все эзотерики мира, я не знаю ни одного человека, осознанно занимающего статус в социуме, который полностью очищен от общественного мнения. Для этого надо отказаться от всего предыдущего опыта, стать самим течением, потоком. В природе человека, воспитанного обществом, сидит функция сравнения. И тот, кто может вырваться на свободу и отказаться от этих рамок, может быть бесконечно счастлив в любую секунду своей жизни. В тот день я это сделать не смог. Было чутка не по себе осознавать, что я превращаюсь в бездомного или что уже стал таким. Конечно, мой дух был по-прежнему воспрянут, но какие-то шестеренки в голове все равно сдвинулись.