Читать «Вокруг света за 100 дней и 100 рублей» онлайн - страница 163

В этой компании вечера, дали и чеха я был явно зрителем, и, кажется, всех это устраивало. Ветер гулял в наших волосах, доносил свежесть залива, гул ночных баров, свет огней оклендского моста.

— Зато здесь большинство воспитанные, — неумолимо выливался мой сосед. — Недавно я ужинал в ресторане, и какой-то пьяный тип убежал прямо из-за стола, не заплатив двадцать долларов. Весь персонал с посетителями провожали взглядом бедолагу. На следующий день я ужинал там же, и этот тип снова пришел, но трезвый. Он принес 40 долларов и долго извинялся. Знаешь, какой вывод после этого я сделал? Он был явно не русским и не французом. Те бы никогда сорок баксов не вернули.

Мы долго беседовали: он — с далью, я — с тишиной. А потом русский и чех пожали друг другу руки и разошлись по своим комнатам китайского квартала американского города. На следующий день я сначала встретился с пермским путешественником Эльнаром Мансуровым, после — с известным калифорнийским фотографом, а вечером на бесплатном чешском троллейбусе отправился в русский район Inner Richmond, расположенный на западе города.

В католической церкви стоял поп в спортивных штанах. Этого мне было достаточно, чтобы покинуть ее. На улицах, перпендикулярных бульвару Гири, половина вывесок старалась казаться русскими. «Borsch», «Pelmeni», «Kommunalnaya sluzhba» — вот небольшой набор слов, которые лезли в глаза прохожим. В магазине меня поприветствовали две сочные девушки пятидесяти лет и ста килограмм, одетые в белые фартуки и стоявшие за прилавком мясного отдела. Здесь же я познакомился еще с одной дамой лет семидесяти. Через пару минут мы вышли из магазина, она взяла меня под руку и повела:

— Я сама из Югославии. Дочь поручика. Он белый был, гонимый. Я родилась без гражданства, все детство мое прошло в лагерях Германии. Но еще три поколения до меня все учили русский язык, и уже четыре поколения прошло, все равно учат. Я, как и все, сначала в Нью-Йорк, потом в Альбукерке, затем сюда. Тут в коммуне и прижилась. Через три квартала отсюда русская церковь, в которую все местные дети четыре раза в неделю ходят. Учат русскую культуру, историю, богословие. Я сама Беркли закончила. Свою специальность очень хорошо знала, а больше ничего не умела — ни математики, ни географии. Все американцы такие — кругозора нет, но свое дело исполнять умеют. А мне моя специальность никогда не нравилась, поэтому я в той церкви работала. Даже с такой зарплатой через лет двадцать можно дом купить. Но я все равно себя гонимой чувствую — как раньше, так и сейчас.

Парой минут позже я повстречался с темным мужчиной по имени Вахтанг Георгиевич. Он сразу начал с того, что не любит страну, в которой живет.

— Они все о себе мнения высокого, учат весь мир, как жить, а сами, кроме как у себя, не умеют. Была бы работа, я вернулся бы домой, в Грузию. Столько людей постоянно по пять писем в день пишут про коммунальные услуги, а они такие деньги на революции тратят. Все эти дома, машины, океаны — это пустышка, фольга, херня одним словом. Ты молодой пока, гонишься за всем этим. А мне бы умереть на родной земле. Весь блеск — пускай сгинет.