Читать «Вечность во временное пользование» онлайн - страница 296

И Зитц узнаёт их.

Ей около пяти лет, они снимают дом в Нормандии на лето, отец приезжает только на выходные, и то не всегда. Почти всё время идут обложные, стирающие грань между океаном и небом серые дожди. Остро пахнут плющи, длинные мокрые травы, в которых путаются их с братом резиновые сапожки.

У дома перед дождями затевали что-то строить, и ловкий жёлтый трактор с чистым звонким ковшом вырыл глубокую яму-канаву, теперь тоже наполненную дождём и размытую в ширину лужу. Все её обходят, будто это опасность, способная прыгнуть, наброситься – лужа глубока, и детское воображение делает её ещё глубже, когда нервная и постоянно названивающая в Париж мать грубо хватает их ладошки, чтобы обвести вокруг канавы, полной тёмно-коричневой, рябящей на ветру густой воды.

Внезапно раздаются резкие приветственные звуки автомобильных гудков, мать отпускает, почти отбрасывает их руки, и от неожиданности Зитц роняет своего Дуду, зацелованного, затисканного, всю жизнь спавшего вместе с ней на одной подушке длиннолапого и длинноухого зайчонка. Горестно взмахнув в воздухе облезшими до хлопковой основы лапами, серый от её младенческих слюней и детских слёз лучший друг неотвратимо погружается в коричневую зловещую жижу бездонной канавы.

От ужаса Зитц не может даже вдохнуть: с открытым ртом и остановившимся дыханием она таращит глаза на катастрофу, и по её выпрыгнувшему из-под капюшона широкому лицу с большим носом и маленьким ртом льёт дождь.

Это тонет она сама.

Сначала в холод уходят нижние лапы.

Потом туловище.

Потом верхние лапы…

Заломленное, упавшее вниз длинное ухо с остатками ворса уже тоже пропитывается грязью и тяжелеет….

За канавой раскрывают зонты те, кто уже вышел из автомобилей, те же, кто ещё не успел покинуть машины, наблюдают за драмой гибели Дуду из-за стёкол. Это элегантные, светские гости отца: сюрприз.

Он выскакивает из-за руля глянцевого автомобиля и, не притормаживая ни на секунду, в своих лакированных ботинках и чёрном костюме, в котором выглядит стройным и высоким, быстро идёт прямо к ней.

К Зитц, которая тонет и не может вдохнуть.

Вот он в несколько решительных шагов преодолевает присыпанную серой галькой грязь дороги и так же, на полной скорости, не сбавляя хода, без раздумий шагает прямо в канаву. Зитц вскрикивает беззвучно, как мяукают котята с пересохшими раззявленными пастями, и встречается с ним взглядом.

И глаза её отца, погружающегося по колено… по бёдра… по пояс… по грудь… и глаза её отца, провалившегося по грудь в тёмную жижу, его глаза ей СМЕЮТСЯ.

Одной рукой он словно бы веслом отталкивается от поверхности грязевой бездны, помогая себе идти сквозь густую глинистую субстанцию, а вторая, задранная высоко вверх, будто на ней хирургическая перчатка во время операции, крутится, как флюгер, указательным пальцем вопросительно показывая то туда, то сюда:

– Здесь?

– Нет! – отвечает вместо неё Оззо, глянув на сестру.