Читать «Вечность во временное пользование» онлайн - страница 23

Именно там, среди воспетых в истории ажурных железных навесов, заваленных снедью прилавков и вековых ржавых крюков для мясных туш, в отчаянии, что рыба всё время выскальзывает из рук, как ты её к себе ни прижимай, – именно там будущий Виски однажды понял, что к чему, в том числе и про себя самого.

В три-четыре часа утра грузчикам полагался бутерброд с сельдью и луком и стаканчик белого вина. Он сидел вместе со всеми, в разводах рыбьей слизи на рабочем халате, и с наслаждением пожирал вкуснейший бутерброд. Посреди подносов со льдом, пахнущих свежей рыбой, морем, солью, он озирался на соседние ряды и павильоны.

Везде местный народ сейчас подкреплялся, чтобы поддержать угасавшие силы перед утренней частью трудов. И в это же время на всегда бодрствующий рынок заруливали за порцией обжигающего лукового супа или дюжиной свежайших, только что прибывших устриц последние ночные гуляки – утолить голод перед тем, как отправиться спать по домам и гостиницам.

Эту картину Виски не забудет никогда: посреди рыбьих подносов и коровьих туш, чанов, полных крови, среди мешанины резких ароматов, шума и ора появляются мужчины едва ли не в смокингах и дамы в вечерних декольтированных платьях и, усевшись на что придётся в одном из обрамляющих рынок кафе, с аппетитом принимаются за еду – кто за улиток, кто за свиную ножку в сухарях.

Рисунок, сделанный им практически с натуры, висел в рамочке у него в студии и заслужил своё первое «неплохо» от коллег-грузчиков – из-за голой женской спины, конечно, но и анатомически точно препарированные на бумаге свисающие рядом коровьи рёбра тоже пришлись ценителям с Ле Аль по душе.

– Да, я буду среди них, – отчётливо сказал голос в голове пятнадцатилетнего Бернара, и словно бы отсчёт начался с этого решения: хочу смокинг и женщину в узком платье цвета ледяного шампанского, с голой спиной.

В следующий раз придя на ночную разгрузку, он забрал у нужного человека свой заказ, сделанный тем утром: толстые резиновые перчатки с металлическим скребком поперёк широкой ладони. Больше рыба у него из рук не выскальзывала, а под сухими полами рабочего халата теперь всегда был блокнотик для зарисовок. И не только на рынке – и в городе.

Всегда.

И как раз потому, что Висковски ценил и самые малые проявления счастья, женщины сами льнули к нему. Но и траченные жизнью мужчины – неважно, депрессивные интеллектуалы или обгоревшие на солнце фермеры, – распознав в нём великого ценителя земных блаженств, были не прочь приникнуть к этой огромной радости бытия, которой он был благодарным вместилищем, правильным, как хороший сухой подвал для вина, и которую, казалось, курил, словно одну из своих драгоценных сигар.

В 90-е годы, подвизаясь зарисовщиком моделей для одного журнала мод на показах, где были запрещены фотографии, почти сорокалетний Висковски был совершенно поражён зрелищем одновременно собранных в одном букете супермоделей.

Даже сейчас, когда они отжили свой век и модная индустрия во всю эксплуатирует востребованный образ странноватой сексуально озабоченной двоечницы с последней парты, – даже сейчас, оказавшись перед каким-нибудь залом, куда на кастинг подтягиваются с утра пораньше не накрашенные, не выспавшиеся, довольно мрачные профессиональные модели, по последней моде разнообразно изуродованные, любой человек замирает на месте от этого зрелища: из переулка в центре города как будто выходит вереница жирафов-альбиносов, золотисто-белых, узких, высокошеих, с проступающими косточками скул, с узлами гладких коленей неестественно длинных ног, с тоненькими ветками щиколоток, торчащими из идиотских копыт каких-нибудь раздолбанных угг или мальчишеских ботинок. Высокие, почти двухметровые, с длинными прозрачными гривками или с выбритыми машинкой бархатистыми вензелями на идеальных черепах, они медленно и грациозно в своём странном ритме больших животных существ, как галлюцинация, как рисунок дымом или пудрой, словно мираж проплывают мимо онемевших зрителей – чьи раззявленные рты только и виднеются из-за смартфонов с включёнными видеокамерами.