Читать «Час расплаты» онлайн - страница 26

Потянувшись за грязными тарелками, чтобы отнести их в раковину, он еще раз посмотрел на карту. В колеблющемся пламени свечи она словно изменилась.

Это была не просто поделка скучающего долгими зимними вечерами землепроходца. У этой бумаги имелась определенная цель.

Но теперь Гамаш обратил внимание еще на одно изменение. Возможно, существовавшее только в его воображении.

Снеговик, который в свете дня казался веселым, при пламени свечи помрачнел. И даже… встревожился? Неужели? Может ли тревожиться такой bonhomme? Да и о чем ему тревожиться?

Много о чем, подумал Гамаш, наливая в раковину горячую воду и моющее средство. Человек, сделанный из снега, будет беспокоиться из-за приближения того, чего все остальные ждут с нетерпением. Неизбежной весны.

Да, снеговик, каким бы веселым он ни был, в глубине души таил тревогу. Как и это произведение искусства. Или карта. Или что уж там они нашли в стене.

Любовь и тревога. Они идут рука об руку. Попутчики.

Вернувшись к столу за следующей порцией тарелок, Гамаш ощутил на себе взгляд Рут.

– Ну что, видишь? – тихо спросила она, когда он наклонился за ее тарелкой.

– Я вижу встревоженного снеговика, – ответил он и, еще не закончив говорить, почувствовал, насколько нелепы его слова.

Но старая поэтесса не стала его вышучивать. Она только кивнула:

– Тогда ты близок к отгадке.

– Не могу понять, для чего нарисовали эту карту, – сказал Арман, снова посмотрев на Рут.

Ответа он не ждал и не получил.

– Что бы ни послужило толчком для ее создания, делали ее не на продажу, – сказал Оливье, задумчиво глядя на бумагу. – Мне она нравится.

Пока Арман и Мирна мыли посуду, Оливье достал из холодильника десерт.

– С нетерпением ждете первого дня занятий? – спросил Оливье, раскладывая по вазочкам шоколадный мусс, приправленный ликером «Гранд Марнье» и покрытый сверху свежевзбитыми сливками.

– Я немного нервничаю, – признался Гамаш.

– Не волнуйтесь, ребятишки вас полюбят, – сказала Мирна, стоявшая с полотенцем в руках.

Гамаш улыбнулся и протянул ей вымытую тарелку.

– Что вас беспокоит, Арман? – спросил Оливье.

Что его беспокоило? Гамаш и сам задавал себе этот вопрос. Хотя знал ответ. Его беспокоило, что, пытаясь расчистить завалы в академии, он мог сделать их еще более непролазными.

– Возможная неудача, – ответил он.

Наступила тишина, нарушаемая лишь позвякиванием тарелок в раковине и звуком голосов, когда Клара повела Рейн-Мари в свою мастерскую.

– Меня беспокоит, что я недооценивал содержимое ящика для одеял, – сказал Оливье, добавляя изрядную порцию взбитых сливок к уже сервированному муссу. – Но больше всего меня беспокоит другое: я не понимаю, что я делаю. Меня беспокоит, что я обманщик.

– Меня беспокоит, что много лет назад, будучи психотерапевтом в Монреале, я давала клиентам плохие советы, – сказала Мирна. – Я просыпаюсь посреди ночи в ужасе, не направила ли я кого-нибудь по ложному пути. При свете дня я в порядке. Большинство моих страхов приходит с темнотой.