Читать «Темные туннели» онлайн - страница 6

Для Анатолия между революционными идеями и подлинной поэзией было что-то общее, какие-то невидимые струны были натянуты. В революции была поэзия. Разве не являлся поэтом команданте Че Гевара? Только поэт мог променять престижную должность в правительстве новой Кубы на автомат и боливийские джунгли. Кропоткин тоже был поэтом в своем роде. Он ведь не только пытался перестроить мир как революционер, но одновременно изучал его как географ. Последним трудом патриарха анархизма стал научный доклад «О ледниковом и озерном периоде».

Только поэты и мечтатели способны сделать мир лучше, даже если весь этот мир умещается в норе под названием Метро.

Что касается томика гумилевских стихов, то он имел для Анатолия чисто символическое значение. Частичка прошлой жизни, пылинка, занесенная всесокрушающим ураганом перемен под землю, и соломинка, за которую только и мог ухватиться утопающий.

Мама и папа Толины хотели, чтобы мальчик вырос художником и музыкантом. Толя и сам об этом мечтал раньше. Но Апокалипсис, превративший огромный город в руины, а все чаяния и мечты его жителей в смытые волной прилива песочные замки, заставил его передумать. В творческой области он решил положиться на профессионалов. Стихи не раз помогали ему победить тоску, которая хоть и была в Метро обычным делом, но временами становилась настолько невыносимой, что хотелось лезть в петлю. Анатолий глядел на пожелтевшие странички, и холодная волна душевного мрака разбивалась о скалу простеньких и милых сердцу четверостиший:

Я знаю веселые сказки таинственных стран, Про черную деву, про страсть молодого вождя, Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман, И верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.

В стихах все было донельзя романтично, волшебно, непонятно: таинственные страны, любовные переживания черной девы и молодого вождя… Ничего от этого не осталось. Теперь есть только темные туннели и свинцово-серый дым костров. Теперь есть только Метро, последнее пристанище потерпевшего кораблекрушение человечества.

На Войковской ценителей прекрасного было немного. Тем, кто любил высокую поэзию, в бане мыло на пол было лучше от греха подальше не ронять. Суровые нравы… Настоящим мужчинам подобало веселиться под фронтовые песни «Любэ» в собственных аранжировках.

Анатолий невесело усмехнулся.

Судя по доносившемуся с платформы шуму, станция Гуляй Поле проснулась. Волей-неволей приходилось оставить размышления на цветочно-небесные темы и окунуться в простую, как табурет, реальность. Начиналась реальность утром в качалке — закутке со спортивными тренажерами, укрытом брезентовыми ширмами. «В здоровом теле — здоровый дух», — говорил Батька. Молодежь соглашалась.

Ну, тренажеры — это сильно сказано. Тренажерами на Войковской громко именовались разнообразные железяки. Спортивные энтузиасты тащили в качалку все, что хотя бы отдаленно напоминало о тяжелой атлетике. Штанги успешно заменялись ржавыми осями с шестернями и колесами, гири — тяжеленными обрезками металла, а происхождение более сложных механизмов с рычагом, пружинами и противовесами зачастую вообще невозможно было определить. Их родословную знал только друг Толи — Сергей, который все свободное время посвящал конструированию новых спортивно-механических монстров.