Читать «Тайна древнего саркофага» онлайн - страница 16

Глава 3

После обеда на даче Муромцевых царила необычная суета. Приехавший днем из Петербурга профессор наблюдал за ней с тщательно скрываемым раздражением. Он даже вышел из дома и устроился с доктором Коровкиным в беседке, за вынесенным туда шахматным столиком.

В доме находиться было решительно невозможно. Потому что на веранде шипел ужасный граммофон, его еще днем принесли Муромцевым соседи – Зинаида Львовна и сопровождающий ее француз. По-русски француз говорил почти безупречно, объясняя свои знания русского языка давними связями с российскими торговцами. Экзотическая парочка мотивировала вторжение граммофона в дом Муромцевых надеждой доставить удовольствие будущей замечательной пианистке, а может быть, и виртуозке, – Брунгильде Николаевне. На крышке граммофона красовалась металлическая бабочка с гравировкой: «Обворожительной Зизи Алмазовой».

Пластинки парочка принесла действительно замечательные – собиновские диски, записанные всего месяца три назад в Петербурге в обстановке, близкой к концертной. На дисках удалось запечатлеть даже аплодисменты и одобрительные восклицания присутствовавших на записи друзей и знакомых певца. И вот уже несколько часов на веранде звучали отрывки из русских опер – «Евгения Онегина», «Русалки», «Князя Игоря», «Снегурочки», «Майской ночи». Тонкая музыкальная натура Врунгильды противилась бездушной технике, и, хотя голос Собинова она находила замечательным, к граммофону отнеслась настороженно недоброжелательно. Мура колебалась между привычкой соглашаться с сестрой и восторгом, а потому вела себя сдержанно. Сенсационную новинку последних лет больше всех оценили Петя и Глаша: Петя долго сопел, осваивая премудрость обращения с граммофоном, а Глаша млела у «говорящей машины» и плакала всякий раз, как начинали звучать первые слова арии «Паду ли я стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?» Елизавета Викенгьевна тоже сбежала в беседку, где ранее скрылись Клим Кириллович и Николай Николаевич, истерзанные шипением и скрипом, исторгаемыми граммофоном. Тем более предстояло решить важный вопрос – стоит ли отпускать Брунгильду и Муру на концерт Зизи в Сестрорецк? Сантамери ждал окончательный ответ у себя на даче, с ним заранее договорились, что после решающего слова профессора пошлют с запиской Глашу.

Клим Кириллович думал про себя, что лично ему не понять неожиданной любви барышень Муромцевых – особенно Брунгильды, еще вчера критически отозвавшейся о шумах и запахах самодвижущейся машины, – к мотору. Откуда у утонченной Брунгильды страсть к технике? Поклонение автомобилю, постепенно распространявшееся в обществе, доктор оценивал как некий необъяснимый феномен, как коллективное безумие людей, способных увлечься созданной ими же самими массой мертвого металла. Или Брунгильда увлечена не мотором?

Профессор, сурово хмурясь, категорически возражал жене, заговорившей о предполагаемой поездке. Юные девушки, вечером, в сопровождении малознакомого человека, в неизвестном месте, возможно, не вполне приличном, куда порядочный человек и зайти побрезгует, – нет! Решительно нет! Какие концерты в ресторанах, что за выдумки! Тем более и верный Клим Кириллович, поддержавший точку зрения профессора, не может сопровождать девочек: вечером он собирался встречать Полину Тихоновну на станции.