Читать «Свердловск, 1976» онлайн - страница 188

— Павел, у него радикулит, причём в острой форме. Как говорится — не вздохнуть, не охнуть.

— Понятно. Как вы думаете, он не обидится, если вы дадите мне его домашний телефон, а я завезу ему лекарство?

— Сомневаюсь, что у тебя есть что-то такое, чего он сам не смог бы достать, — даже по голосу слышу, что академик улыбается. Конечно, профессор, связанный с медициной наверняка имеет доступ к самым дефицитным препаратам.

— Я и не буду ничего доставать. У меня свои рецепты. Опять же ваши сомнения мне только на руку. Предлагаю пари. Я за сутки поднимаю профессора, а вы мне обеспечиваете пару кристаллов для личных опытов.

— А если проиграешь?

— Тогда с меня два армянских коньяка «Двин коллекционный», — я ухмыляюсь про себя, называя ставку. Элитный напиток, гордость СССР. Недоступный простым смертным и овеянный легендами.

«Никогда не опаздывайте к обеду, курите гаванские сигары и пейте армянский коньяк!» — говорил Сэр Уинстон Леонард Спенсер-Черчилль. Из множества армянских коньяков он выделял пятидесятиградусный коньяк «Двин», который был создан к Ялтинской конференции по распоряжению самого товарища Сталина. После того как Сталин предложил Уинстону Черчиллю рюмочку армянского коньяка, британский премьер-министр стал поклонником этого напитка. Поставки же этого коньяка сэру Черчиллю тоже контролировались лично Сталиным. В 1949 году к 75-летию Уинстона Черчиля Сталин послал 75 бутылок коньяка «Двин». Подарок понравился Черчилю, о чем свидетельствует сказанная им ответная фраза: «Как жаль, что мне исполнилось не 100 лет».

Однажды премьер заметил, что «Двин» утратил былой вкус. Он высказал свое недовольство Сталину. Оказалось, что мастер Маргар Седракян, который занимался купажом «Двина», сослан в Сибирь. Его вернули, восстановили в партии. Черчилль стал снова получать любимый «Двин», а Седракяну присвоили звание Героя Социалистического Труда.

— Записывай телефон. — пророкотал в трубку академик, жутко довольным голосом.

— Ну вот, через часик полегчает, но сегодня всё равно лучше отлежаться и мясного больше поесть, может даже чего-то жирного и с хрящиками, — я улыбнулся закутанному в плед профессору, который только что выпил полстакана моего эликсира.

— Нельзя ему. У него язва, — жена профессора, скрестив руки на груди, недовольно покачала головой из стороны в сторону. Не доверяет она моему голубенькому напиточку, налитому из поллитровой молочной бутылки. Даром, что там корешок женьшеня растопырился и на дне травки листики раскинули.

— А что же сразу-то не сказали. Тогда придётся ещё делиться, — я вытащил из пакета бутылку и налил ещё половину стакана, прикрыв его блюдцем. — Это выпить завтра утром. Но тогда у меня просьба к вам. Где-то через недельку сходите, проверьтесь, что у вас с язвой стало.

— Что же это за лекарство такое, от всех болезней сразу? — опять вмешалась женщина, кутаясь в шаль.

— Клава, прекрати. Мне вроде вот уже полегче, — скорее всего соврал профессор и попробовал потянуться. — А ты знаешь, действительно легче. Боли пропали, — он недоверчиво поводил плечами.