Читать «Царь-девица» онлайн - страница 125

Царь Иван был постоянно весьма нежен со своей супругой и даже иногда ради нее выходил из своей всегдашней апатии. Если она смеялась – и он смеялся. На все, что она ни говорила, он кивал головою в знак одобрения. Часто при посторонних подзывал ее к себе, гладил по голове, называл разными нежными именами.

С появлением царицы Прасковьи все снова оживились. Когда музыканты исполнили все, что от них требовалось, и удалились из палаты, молодая царица стала придумывать всякие игры, которые опять закончились травлею Офушки.

Царевна Софья, думавшая было развлечься у сестер, не только что не развлеклась, но глядела еще сумрачнее, еще тоскливее.

Наконец она подозвала царя Ивана, царевну Марфу Алексеевну, которая была бойчее других сестер, сказала им, что нужно поговорить, и вышла из палаты. За ними поднялась и скоро нагнала их худенькая сморщенная старушка, которая до сих пор смирно сидела в углу и делала вид, что царевнины потехи нисколько ее не развлекают. По одним ее зорким глазам, выглядывавшим из-под седых нависших бровей, можно было заметить, что она следит за всем, ничего не пропускает, каждое выговоренное слово, каждое движение не только царевен, но и боярынь, боярышень и даже дур и карлиц складывает в запас своей памяти.

Эта старушка была уже известная нам великая постница боярыня Хитрая.

Царевна Софья прошла несколько комнат и остановилась в укромном покойчике, где никого не было.

– Может, меня и не нужно? – проговорила Хитрая. – Так я уйду, государыня.

– Нет, Анна Петровна, нет, останься, очень хорошо, что ты вышла с нами; запри только дверь.

Хитрая исполнила это приказание, а потом села на лавочку, стоящую у окошка, и начала, крестясь, перебирать четки, с которыми никогда не расставалась.

Софья заговорила. Она жаловалась сестре и брату на то, что Петр с мачехой теперь уже решительно задумали извести их и что нужно принять немедленно же какие-нибудь меры. Она передала о своем разговоре с Шакловитым, о его встрече с Петровыми потешными.

Она говорила страстно и красноречиво, стараясь всячески растрогать или испугать брата Ивана, чтобы он вышел из своей апатии. Но он продолжал глядеть безучастно и только по временам вздыхал.

Одна царевна Марфа поддакивала Софье и во всем с ней соглашалась.

– Анна Петровна, – наконец обратилась правительница к Хитрой, – ты-то что же всё молчишь? Ведь, чай, недавно видела мачеху, чай, кое-что там слышала, так поведай.

– Затем и пришла, – отвечала Хитрая, – только и дожидалась, чтобы ты меня спросила. Да, была я у великой государыни царицы Натальи Кирилловны, – продолжала она, закатывая глаза, – многого навидалась там, многого наслушалась. Больно гневен стал государь Петр Алексеевич. При мне кричал, что коли воевода князь Голицын опять со стыдом вернется из похода, то он его заставит ответ держать и не сдобровать князю.

Софья вздрогнула и побледнела.

– И ты сама это слышала?

– Сама, сама, – отвечала Хитрая, – говорю, Петр Алексеевич при всех кричит, не таится.