Читать «Смех Циклопа» онлайн - страница 24
Бернард Вербер
– Сказано тебе, нет здесь никакой рыбы!
Рыбак встает, грозит небу кулаком и кричит:
– Кто со мной говорит? Бог?
И голос отвечает:
– Нет, директор катка».
Из транзистора льется хохот.
Лукреция поневоле хихикает, вторя веселью в эфире, и ручеек жизни понемногу гасит испепеляющую лаву обиды.
Смеяться и одновременно кончать с собой затруднительно. Мышцы расправились, рука машинально положила бритву, чтобы сделать громче звук, она свернулась в калачик, как побитая собачонка, завороженная обращающимся к ней голосом. Принуждая ее смеяться, Дариус понемногу возвращал ее к жизни. Когда она наконец уснула, слезы успели высохнуть. У нее появился новый друг, она не знала его в лицо, только по голосу, но судьба одарила ее этой дружбой в нужном месте, в нужный момент.
Теперь Дариус Возняк, этот комик от бога, лежал под мраморной плитой. А тогда его еще не прозвали Циклопом, он еще не стал знаменитостью, только-только начал выбиваться из безвестности.
Сам того не зная, понятия не имея о ее существовании, он вызвал у нее смех и спас ей жизнь.
Все последующие годы Лукреция не оставляла попыток узнать о нем побольше. При любой возможности она посещала его выступления. Видя его на сцене, дыша одним с ним воздухом, смеясь над шутками, которыми он веселил публику, она чувствовала, как в ней возрождается и крепнет драгоценное чувство облегчения и довольства, которое она впервые ощутила, когда попыталась выпустить из себя кровь. Незаметно для нее Дариус превратился в члена семьи. Она, лишенная семьи, имела роскошь выбрать ее самой.
– Я перед тобой в долгу, Дариус, – шепчет она, обращаясь к надгробному камню.
– Я предпочла бы лежать в этом гробу вместо тебя, Дариус.
Лукреция Немрод покидает кладбище.
Она бредет по улицам Монмартра, поднимается по улице Сен-Венсен. Она впитывает очарование старинного района, настоящей деревни, помнящей былые времена.
От порыва сырого ветра хлопают ставни в окнах кирпичных домов.
Добравшись до базилики Сакре-Кёр, она опускается на ступеньку высокой каменной лестницы и любуется панорамой Парижа. Столица полна бликов, тут и там поднимается дым, во все стороны движутся потоки красных и белых огней.
Короткая вспышка в небе, гром вдалеке, самая черная из туч проливается дождем. Люди, прогуливавшиеся и отдыхавшие вокруг нее, по большей части туристы, бросаются врассыпную, спасаясь от ливня.
Лукреция ежится, вбирает голову в плечи, с трудом зажигает новую сигарету и закрывает глаза.
Становится темно, и она остается одна, насквозь промокшая и стучащая зубами, на ступеньках Сакре-Кёр, в тусклом свете фонаря.
21
«Жильбер навещает в больнице соседа-японца, попавшего в серьезную аварию.
Зайдя в палату, он видит соседа всего в трубках, в гипсе, настоящую мумию. Японец не может шелохнуться, видны только глаза; кажется, он спит. Жильбер молча сидит у койки, наблюдая за ним. Вдруг японец открывает и таращит глаза.
