Читать «Сентябрьские розы» онлайн - страница 84

– Но вы, надеюсь, осознаете, что для меня это еще ужаснее? – отвечала она.

Гийом, измученный бессонницей, тщетно пытался прервать допрос. Если он намекал на позднее время, она говорила:

– Я уверена, что когда вы развлекались с любовницей, то не подсчитывали часы.

– А вот тут вы ошибаетесь! Она даже называла меня Золушкой, потому что я отправлял ее к себе в полночь.

– А что она делала потом? Как возвращалась в свою комнату?.. Кто-нибудь видел, как она выходила от вас?

В конце концов он каждый раз униженно бормотал:

– Но я правда не знаю… Не знаю…

Поскольку по ночам он спал всего несколько часов, то утром просыпался усталым и совершенно не мог работать. Даже письма от Лолиты не утешали его. После трех недель ожидания он вновь стал получать их регулярно. «Какова же была причина столь долгого молчания?» – с тревогой задавал он себе этот вопрос. Долорес рассказывала о поездке в Анды. Она путешествовала одна? Сейчас она репетировала пьесу Кастильо. Порой какая-нибудь ее фраза вновь пробуждала страсть Фонтена: «Твои стихи, прилетев на мои губы, подарили им улыбку, она так и осталась там навсегда».

Он написал ей на следующий же день после рокового объяснения на берегу озера, чтобы прояснить ситуацию и предупредить, что вскоре она получит письмо от Полины, но ответа не было целых две недели, и он не знал, какова будет реакция Долорес. Он опасался, что она возмутится и положит конец связи, у которой нет будущего. Однако он полагал, что поступил «лояльно», потому что в этом письме превозносил Полину и говорил, что ей следует простить некоторую несдержанность выражений, причиной которой являются ее сильные чувства.

Единственной женщиной в Париже, с которой он мог свободно говорить об этом переломном моменте в своей жизни, была Эдме Ларивьер. Она дала ему понять, что осведомлена обо всем и, хотя не одобряет произошедшего, готова выслушать его признания. Он проводил у нее долгие вечера, находя в этих визитах большое удовольствие, потому что всегда приятно поговорить о предмете любви, и тем более приятно поговорить об этом с очаровательной женщиной. Фонтен полагал, что это романтическое приключение возвысило его в глазах Эдме. Правда и то, что она сама стремилась к подобным беседам. За неимением самой любви женщины хотят почувствовать ее ароматы, услышать отголоски, увидеть отражение.

– Ах, – говорил он, – я знаю, что должен дать Полине отпущение всех грехов, потому что сам нуждаюсь в этом от нее, но есть же пределы человеческих возможностей. Эти ежедневные и еженощные воспроизведения обстоятельств преступления… В конце концов, зачем Полина заставляет меня снова и снова повторять рассказ о событиях, которые причиняют ей столько страданий, тем более что память подводит меня и в этих рассказах все больше противоречий?..

Эдме демонстрировала ангельское терпение:

– Нам, Гийом, нужно во всем как следует разобраться и подвести черту, поэтому мы не устаем анализировать ситуацию или чувства. Для вас же, мужчин, важнее всего действия, да-да, и для писателя тоже. Для него действие – это написать роман… Мы подолгу смакуем счастье и несчастье… Я прекрасно понимаю Полину.