Читать «Ракетчики» онлайн - страница 32

Емец. Ниже меня, широкой кости, лёгкие морщинки начали обозначаться в уголках серо-стальных глаз, голова слегка наклонена вперёд. Весь он, Емец, чем-то напоминает бульдога. Может быть, по ассоциации, своей хваткой. Речь резкая, фразы рубленные, отрывистые, окончательные. Служака и педант. Он не был идеальным командиром мирного времени, он был бы идеальным командиром военного, именно поэтому он не поднялся выше начальника штаба. В советской системе вверх шли жополизы, собутыльники, егеря, льстецы, политически грамотные — кто угодно, только не идеальные командиры военного времени.

«Это и есть поле боя, оно оказалось ближе, чем думалось. Уже три года мог жить на пенсии и не узнать этого Корибута и наше будущее. Но просрать этот шанс нельзя. Потом локти кусать буду. Что меня ждёт на той пенсии? Есть дочь. Её, и будущих внуков, ждёт рабство, а правнуков — смерть. Чёрт с ним, с социализмом и коммунизмом. Нас, русских, изведут под корень. У меня есть немецкие корни, но Саша сказал, что немцы — тоже русские, точнее: арии, только отошедшие чуть дальше от ядра нации. Да и немцев нелюди будут изводить. И над чем тут думать? Воевать надо».

Рубан. Такого же роста, примерно 175 сантиметров, как и Емец. Щуплый, слегка лопоухий, но не такой чебурашка, как Самсонов. Слегка заикается. Точнее, он заикание перевёл в паузы между словами. Очень редкие. Раззява, частенько «прощёлкивает» службу. Это компенсируется работой его зама, Кучеренко. Глаза карие, черты лица обычные, русские. Романтик. В ракетчики пошёл по зову сердца, не за бесплатной формой и пайком. Гагарин покорил космос на ракете, ракеты с ядерными боеголовками были самым сильным мечом и щитом нашей Родины, нашего народа. Держать в руках самый сильный меч — вот о чём мечтал Рубан, когда поступал в военное училище.

«Вместе с Емцем выезжали на Кубу. Тогда казалось: ещё чуть-чуть, и придётся применять сверхоружие, планета не достанется людоедам, хотя и нам — не выжить. А потом… Потом была рутина, медленное угасание идеалов. Молодой наивный лейтенант давно остался в прошлом. Дефициты из-под прилавка, отступление социализма и русской империи на планете. Шаг за шагом мы отступали, сдавали город за селом, высотку за оврагом, лес и речку, союзников, поверивших нам. Душа почти умерла. Цели отступили в тень, остались дела и делишки: написать отчёт, проверить исправность техники, купить и загрузить в подвал картошку на зиму. Разве в этом — смысл моей жизни? А?!! Если бы мы проиграли достойному противнику… С этим ещё можно было бы смириться. Трудно. Очень трудно! Но можно. Но сдаться нелюдям, которые хуже крымских татар, вспарывающих животы беременным бабам… Не-ет! Не дождутся! Будем посмотреть».

Юревич. Высокий, где-то 185, пронзительные голубые глаза, внутри которых глухая тоска, тёмные волосы, острые ум и язык. Мог стать талантливым учёным. За право быть умным приходилось часто драться. В школе это право можно было отстоять кулаками. Великий долг перед народом хотелось выполнить максимально. В лётчики не взяли из-за перебитого носа. Это снаружи даже не видно. Но отоларинголог был непреклонен. С флотом не было никаких корней. Так и стал ракетчиком. Долг — долгом, но и сидеть на задворках не хотелось. Тем более что глупость вышестоящих командиров аж из ушей лезла. Однако нэ так сталось, як гадалось. Оказалось, что для роста нужен не его ум, решительность, доблесть, а совершенно другие, если не сказать, противоположные, качества. Верх абсурда! Один раз не сдержался. С тех пор, вообще, о росте можно было забыть. Вечный капитан и командир расчёта. Ниже уже некуда. А до пенсии ещё двенадцать лет. Тоска…