Читать «Бог войны» онлайн - страница 16

– Он посылает меня в Сицилию, – признался Ганнон.

Бомилькар поднял брови.

– Продвигаешься наверх…

– Похоже, что так. – Молодой человек чувствовал некоторое разочарование тем, что собеседник не расспрашивает дальше. – Тебя тоже вызвали?

Кивок, а потом шепот:

– Я отправляюсь в Рим.

Как изменился мир, подумал Ганнон. С тех пор как поступил в Ганнибалово войско, он знал только сражения и битвы. А теперь все сводилось к уловкам и хитростям…

– Я так понимаю, шпионом?

Бомилькар снова подмигнул.

– У меня светлая кожа. Благодаря годам в плену, я говорю на латыни, как на родном языке. Кто лучше сгодится, чтобы залезть в волчью пасть? Прошли слухи, что враг попытается оттеснить нас на «каблук» или на «мысок» полуострова. Ганнибал хочет, чтобы я разузнал, правда ли это. – Бомилькар взглянул на солнце. – Ну, я опаздываю. Давай разделим вечером чашу вина. Я расскажу тебе кое-что еще, а ты посвятишь меня в свою миссию.

– Было бы неплохо, – улыбнулся Ганнон.

Когда он, Мутт и Бомилькар уже осушили две небольших амфоры вина, луна высоко взошла на ночном небе, и Ганнон чувствовал, что решительно перебрал. Его обволокло теплым туманом, и он ощущал нежность ко всем людям. Ну, правда, не к римлянам, думалось смутно, но даже они уже не были так плохи, как некоторые хотели их представить. Больше года он прожил с Квинтом и его семьей, разве нет? Они совсем не отличались от него самого и его семьи. Вовсе не злые. Не совершенные, но достойные, работящие люди. Невозможно, чтобы они были каким-то исключением из своей породы. Нет, решил Ганнон, многие римляне – ребята что надо. Вот Пера, начальник, пытавший его в Виктумуле, был явно исключением. А остальным просто случилось оказаться противником. И крайне упорным противником.

– Почему эти болваны не признали свое поражение после Канн? – пробормотал он.

– Надо было тогда идти на Рим, – сказал Бомилькар. – Они бы сдались.

– Сдались бы? – спросил Мутт, презрительно пустив ветры.

Он подождал, пока смешки затихнут, и продолжил:

– Не думаю. Если союзники из всех городов их покинут, только тогда они сдадутся. Когда останутся одни, припертые к стене, – запросят мира.

– Поэтому надо разбить врага в Иберии и Сицилии, – угрюмо сказал Ганнон, уже чувствуя тяжесть своей миссии. – Это освободит две наших армии, чтобы перебросить в Италию. Когда они прибудут, союзники Рима побегут от них, как крысы с тонущего корабля.

– Да, похоже, что так, – сказал Мутт, отхлебывая из своей чаши.

Раз этого не случилось после Канн, Ганнон начал подозревать, что путь к полной победе будет долгим и мучительным. Теперь, когда опасения высказаны словами, перспектива победы в войне на трех фронтах казалась почти недостижимой. «Брось такие мысли, – велел он себе. – Мы должны победить, будь я проклят!»

– Будем молиться богам и делать то, что в наших силах. Больше человек и не может, верно? – Бомилькар протянул чашу Мутту, чтобы тот ее наполнил.

Но Ганнон хотел большего. Неудача или, в лучшем случае, удовлетворение своими усилиями – это было совсем не то, чего он хотел, чтобы чувствовать себя спокойно. Смиряться – удел посредственностей… В голове возник образ Аврелии. Вот она около собственного дома близ Капуи… На мгновение Ганнон ощутил трепет в паху и забыл про Сицилию и свой долг. Его охватил стыд при мысли, что он не попытался связаться с женщиной после последней встречи. Но, видимо, в этом не было смысла. Ей нужно выйти замуж, а они на разных сторонах в нынешней войне. Самое практичное – попытаться забыть красавицу. Но Ганнон так и не смог сделать этого. Волна воспоминаний нахлынула снова. Боги, какое счастье было бы поцеловать ее! Почему он не посылал ей вестей о себе? Они бы все равно не дошли, но ему следовало попытаться… Его захватили грезы, и он толкнул Бомилькара.