Читать «Под стягом Габсбургской империи» онлайн - страница 226
Джон Биггинс
Без одного напоминания о родине мы вполне могли бы обойтись — военного духового оркестра турецкого губернатора. Этих мерзавцев посылали время от времени играть под нашим балконом в знак особого расположения, так как у губернатора, который когда-то побывал в Берлине, сложилось впечатление, что все говорящие по-немецки обожают громкую военную музыку. Будучи чехом, я сдержанно относился к духовым оркестрам: старая австро-венгерская военная музыка имела высочайшее качество, кроме того, в те времена в оркестрах проходили военную службу множество музыкантов и капельмейстеров уровня Легара, Миллёкера и Фучика.
Но турецкие музыканты играли отвратительно; вообще-то настолько плохо, что редко можно было разобрать, какую музыкальную пьесу они безжалостно молотят. Возникла даже неловкая ситуация, когда я не встал навытяжку при исполнении императорского гимна «Боже, храни», просто потому что не признал его. Помнится, единственным австрийским маршем, который они смогли исполнить хотя бы приблизительно верно, был «Принц Ойген дер Эдле Риттер», что достаточно иронично, поскольку это произведение написали в честь большой победы австрийской армии над турками при Белграде в 1717 году. Возможно, с ним возникло меньше проблем, чем с остальной частью репертуара, потому что там содержался отрывок в стиле янычарской музыки — мода, которой позже наряду с другими подражал Моцарт. Я слышал лишь отвратительный рев под своим окном и пришел к заключению, что стандарт турецкой военной музыки с тех пор скатился дальше некуда.
По крайней мере, некоторым утешением в Эт-Таифе стало терпимое жилье. Во всех других отношениях это было повторением Массауа, за исключением того, что мы проживали не в колониальном владении западноевропейской державы, а в сильно отсталой и удаленной области Османской империи, державы, которая за века возвела промедление, откладывание в долгий ящик и уклончивость, не говоря уже об откровенной лености, в принципы государства.
Турецкие военные и гражданские власти оказались достаточно вежливыми — еще бы, ведь теперь мы сражались на одной стороне, но как я убедился, вести с ними дела — это как пытаться выбраться из чана с патокой, в который высыпали перья из матраса. Моя жизнь в Эт-Таифе скоро превратилась в утомительную, раздражающе однообразную череду посещений турецких чиновников в попытках организовать нашу поездку по железной дороге Маан-Медина.