Читать «Отщепенец» онлайн - страница 5

– Не пойду, – решила Мирра. – Не пойду я с твоими парнями.

– А с кем ты пойдешь? Куда?!

– А вот с ним! Эй, красавчик! Да, ты, с омлетом…

Мальчик встал:

– Это вы мне?

– Бери омлет, иди сюда. Садись, я девочка добрая, не укушу. Давай так: как ты скажешь, так я и сделаю. Знакомься: это старший механик Вандерхузен.

– Очень приятно, господин Вандерхузен, – мальчик кивнул. На вид ему было лет восемнадцать. – Меня зовут Гюнтер, Гюнтер Сандерсон.

– Рад знакомству, господин Сандерсон.

Мирра не ожидала от Борова вежливости. Сказать по правде, она ожидала грубости, даже хамства. Но Боров уставился на мальчика так, словно того отлили из червонного золота. Ты вытянула козырную карту, сказала Мирра себе. Будь здесь рудники, пришли бы заскорузлые шахтёры, дали бы Борову денег, мальчику – по морде, и пошла бы ты с шахтёрами куда велено. Хорошо, что на Шадруване нет рудников. Хорошо, что мальчик золотой. И симпатяга: чистенький, невинный, долговязенький. Ноздри, правда, татуированные.

– Клёвая татуха, – Мирра указала на нос Гюнтера. – Где колол?

– Дома, – мальчик покраснел. – На Ларгитасе, в интернате.

– В интернате?

– Давно, ещё в первом классе.

– Обалдеть! И как начальство? Учителя?

– Нормально.

– Прогрессивный у вас интернат! У меня тоже татуха есть. Показать?

– Здесь?

– Нет, здесь нельзя, выгонят. Потом покажу, у тебя. Ты в общаге живешь?

– Нет, у меня коттедж.

– Отдельный?

– Ага.

– Вас там много живёт?

– Это мой коттедж. Я там один живу.

– Ты меня защитишь, Гюнтер? Ты же рыцарь?

– Я не рыцарь. Я ещё даже не кавалер, я учусь на втором курсе…

– Да какая разница? Защитишь или нет?

– От него?

Мальчик повернулся к Борову, и Боров побледнел. Бледность была бы уместна, окажись мальчик громилой с пудовыми кулаками, но про таких, как Гюнтер Сандерсон, говорят: соплёй перешибёшь. Важная шишка, уверилась Мирра. Хоть три говяжьих стейка ему скорми, хоть тридцать три – ни дня в аду, все грехи загодя списаны. Небось, папаша в чинах, со связями. А с виду скромняга, румянец аж горит. В мальчике Мирре нравилось всё, за исключением одной плохо объяснимой странности. Молокососов, выросших в теплицах-оранжерейках, молодая брамайни, сбежавшая из дому в двенадцать лет, чуяла за сто миль. Смущение, желание, боязнь ударить в грязь лицом. Павлиний хвост, пустое фанфаронство. Кипение гормонов. От юнцов, которых знала Мирра раньше, пахло целым букетом чувств – этот запах привлекал или отталкивал, но всегда был легко уловим. От Гюнтера не пахло ничем, словно от пластикового манекена. Он смущался, краснел, пялился на Миррину грудь, воображал, где у девушки есть татуха, какую нельзя показать в столовке; он потел, ерзал на стуле, но при видимых – ясно видимых! – проявлениях эмоций Мирра ничего не могла отследить на уровне женской интуиции.

Ничего!

Это возбуждает, подумала Мирра.