Читать «Неутомимые следопыты» онлайн - страница 40

— Постой, погоди… Ты говоришь, дневник белого офицера. Да, мой отец воевал в гражданскую войну в белых частях. Он этого и не скрывает.

— А в армии Колчака он когда-нибудь служил? — с дрожью в голосе, еще не веря в свою удачу, спросил я.

Вместо ответа Мещеряков втолкнул меня в подъезд огромного дома. Потом в дверь лифта, нажал дрожащим пальцем кнопку, и мы медленно стали подниматься вверх. «Вот сейчас, еще несколько секунд, и я увижу того, кто последним видел нашу героиню, участницу баррикадных боев на Пресне…»

Мещеряков повернул в замке ключ, дверь распахнулась, и мы очутились в узком коридоре. Навстречу нам вышел седой согбенный старичок в теплой фуфайке и тапочках. Он с удивлением, прищурясь, смотрел на меня. Потом спросил сына:

— Кого это ты привел к нам, Николай?

— Папа, — взволнованно сказал Мещеряков-младший. — Этот мальчик нашел твой дневник…

Первый раз я видел, каким серым, даже зеленоватым вдруг стало лицо старого человека.

— Мой дневник? — шепотом, с хрипотцой произнес Игнатий Игоревич.

Старший Мещеряков пригласил нас в небольшую уютную комнатку, и все мы расселись на широких стульях с высокими спинками.

В голове моей внезапно возникли строчки из стихотворения, которое в юности писал подпоручик:

Луна плывет в сиреневом тумане, Качается, как лодка на волне, И снова я с сердечной раной В разлуке вспомнил о тебе…

Я как-то невольно прочитал эти стихи вслух и вдруг увидел на глазах у Игнатия Игоревича слезы.

— Боже мой!.. Боже мой! — шептал старик, еле шевеля губами. — Мой дневник… мой старый дневник… — Затем он будто бы пришел в себя, и на его лицо вновь возвратился румянец. — Так где же ты, голубчик, обнаружил мой дневник?

Смешно было бы начинать весь рассказ сначала об историческом кружке в Доме пионеров, о том, что я с моим товарищем, правда, теперь бывшим, занимался поисками отважной революционерки… Мне припомнилось, как Вострецов смело разговаривал с жильцами на улице Овражной. Может быть, и мне попробовать действовать так же? И я принялся объяснять Игнатию Игоревичу, поминутно обращая свой взгляд к его сыну, Николаю Игнатьевичу, обо всех наших с Женькой делах.

Мещеряков слушал, не отрывая от меня взгляда своих маленьких, в сеточке старческих морщинок глаз. Несколько раз его веки устало опускались, и я, думая, будто бы он до крайности утомился, прерывал свое повествование и умолкал, вопросительно оглядываясь на Николая. Но тот кивком показывал мне, что я могу продолжать, и я снова принимался рассказывать.

Листочки из дневника стояли перед моими глазами, словно бы я читал их только вчера. И неожиданно для самого себя я стал повторять наизусть целые куски:

— «…Первое условие — не падать духом! Если сломлен дух, так и знайте — пропал человек… Осталось несколько часов… Верьте, наши выручат…»

Игнатий Игоревич слушал, не размыкая век, что-то беззвучно шепча про себя. А я строку за строкой, почти в точности, как было написано, повторял ему его же собственные строчки.