Читать «Леди не движется» онлайн - страница 18

— Что вы не поделили?

— Тебе совершенно незачем это знать, — процедил Макс с ненавистью, глядя в широкую спину Августа.

Очень интересно. Я ведь помнила другое. Еще будучи студентом, Маккинби очень серьезно выручил Берга, о чем тот узнал уже постфактум. А затем Макс в трудную минуту помог Августу, тоже на расстоянии и не афишируя свой поступок. Какая кошка между ними пробежала? Наверняка поссорились из-за полной ерунды. На что способны эти два красавца, я примерно догадывалась.

— А-а, — ухмыльнулась я понимающе, — поединок. И ты огреб по морде.

— С чего ты взяла?

— С того, что если бы ты победил, то лучился бы великодушием по отношению к бывшему противнику.

Макс резко перевел взгляд на меня:

— Отлично выглядишь. Но чего-то не хватает.

— Не надо только говорить, что того самого бриллиантового гарнитура.

— Совершенно верно. Тебе идет носить платья.

— А ты и не знал, — я хохотнула. — Кстати, Август считает, что без платья я выглядела бы еще лучше.

Макс помолчал:

— И у кого тут шутки злые…

— Ты про Августа? Окстись, милый. У Августа нет чувства юмора, и он никогда не шутит.

— Ах вот оно в чем дело. И часто он видит тебя без платья?

— Каждое утро, в тренажерном зале.

— Ха, — фыркнул Макс.

— Совсем без ничего тоже видел. Как и я его.

— О как. И что скажешь?

— Сложен он, конечно, роскошно. Древние греки обрыдались бы от зависти. Пропорции изумительные.

У Макса заиграли желваки под высокими скулами.

— Дело было в полицейской душевой, — интригующе уточнила я. — Нам пришлось мыться в одной кабинке.

Макс изобразил улыбку. Улыбка была похожа на оскал.

— Какая романтика, черт подери.

— Милый, если тебя окунуть в канализационный коллектор — тебе будет ну абсолютно наплевать на всю романтику. Ты будешь мечтать только об одном: смыть с себя эту дрянь. И условия помывки тебя заинтересуют в последнюю очередь. Да хоть посреди казармы. А если вода горячая — хоть посреди улицы.

— Это где такое было?

— На Люктоне, год назад. Что меня убило — в полиции мне с гордостью сказали, мол, у нас тут цивилизация, все как на Большом Йорке, и нормы воды те же — пятнадцать литров в сутки на голову.

— Кошмар, — согласился Макс. — На корабле двадцать пять. А если пятнадцать, да отмывать химию — это только вдвоем. Иначе никак. Тридцать литров — еще куда ни шло.

На полсекунды повисла неприятная пауза. Чтобы заполнить ее, я вежливо спросила:

— Надолго в наши края? Или уедешь вместе с Эмбер?

Макс задумался:

— Насчет Эмбер точно не скажу. Она обмолвилась, что у ее матери немного барахлят почки, врачи советовали попить воды из какого-то местного источника. Так что мамаша Мелроуз ругалась-ругалась, но поехала сюда, в это невыносимо скучное место. А я просто хочу отдохнуть. Хотя бы месяц. Последний год был сплошным кошмаром. Я под конец уже ловил себя на мысли — скорей бы дед помер.

— Ты ж любишь его.

Макс покачал головой:

— Дел, я любил его. Пока он год назад не допился до инсульта. Потом начался дурдом. Они из-за какой-то ерунды поругались с матерью, дед ушел к себе, заперся, выжрал бутылку водки — в дополнение к той, которую уговорил за ужином, и неизвестно, сколько было днем, а сколько еще было каждый день в течение пары лет до этого… Его хватил удар, он упал и пролежал так шестнадцать часов. Когда он не вышел к завтраку, никто и не почесался. Но когда его не было на обеде, мать послала слугу разбудить деда. Еще через час решили сломать дверь. Нашли его. Вызвали меня. С Земли, ага. Причину не назвали, я и не торопился. Прилетел через три дня. Он даже в себя не приходил. Врачи сказали — только импланты. Вместо половины мозга компьютер… Мать в шоке, как же так, благородный человек станет каким-то киборгом. Я сказал — оперируйте. И лучше бы я послушал мать. Иногда она дельные вещи говорит. Деда прооперировали, отпустили домой. Держался живчиком. Врачи запретили алкоголь настрого. А дед прекрасно себя чувствует — нет повода не выпить. Тайком добыл бутылку — и оторвался так, что у него в голове половина цепей просто сгорела. Вторую операцию можно было сделать не раньше чем через год. И весь этот год я был надсмотрщиком в дурдоме. Потому что мать сочла, что забота о ее отце — мой священный долг. А мне деваться некуда. Если бы я не контролировал буквально каждый шаг всей родни и всех слуг — деда упустили бы. Я хотел довести его до второй операции. Но все чаще думал, что благородный человек обязан умирать сразу. Упал — умер. Или надо законом разрешить добивание аристократов, превратившихся в овощи. Это оскорбление человеческого достоинства, а не жизнь. И ты представь себе, каков подлец? Год я с ним мучился. До операции оставалась неделя. А он взял и помер. Тихо и спокойно. Просто не проснулся утром. Я прямо с похорон сюда улетел. Сказал, мне нужен курорт, кто дернет — убью к чертовой матери.