Читать «И грянул гром: 100 рассказов» онлайн - страница 2

В те годы я был влюблен в чудовищ и скелеты, в цирки и городки аттракционов, в динозавров и, наконец, в Красную планету — Марс.

Вот из таких кирпичиков я и построил свою жизнь и карьеру. Из непреходящей любви ко всем этим прекрасным вещам, лучшим из того, что со мной происходило.

Иными словами, я никогда не стеснялся ходить в цирк. Некоторые стесняются. Цирки шумны, вульгарны и воняют в жару. Большинство людей лет в четырнадцать-пятнадцать один за другим изгоняют из сердца предметы своей детской любви, первые наивные пристрастия, и в итоге, когда они становятся взрослыми, в их жизни не остается места радости, не остается ни вкуса, ни смака, ни аромата. Глядя на других, они ругают себя за ребячество и стыдятся его. И когда темным холодным утром в пять часов пополуночи в город въезжает цирк, эти люди, слыша завывания каллиопы, не вскакивают и не выбегают на улицу. Они продолжают ворочаться в постелях, а жизнь тем временем идет мимо.

Я вскакивал и бежал. Мне было девять лет, когда я понял, что прав, а все остальные заблуждаются. В тот год на сцене появился Бак Роджерс, и я влюбился в него с первого взгляда. Я делал вырезки из газет и был от них безумней безумного. Друзья не одобряли. Друзья смеялись. Я порвал свои вырезки с Баком Роджерсом. Месяц ходил я в четвертый класс, потерянный и опустошенный. Однажды я расплакался и спросил себя, почему у меня внутри так пусто? И понял: все дело в Баке Роджерсе. Он исчез, и жизнь потеряла смысл. Следующей моей мыслью было: какие же они мне друзья, если заставили разорвать вырезки в клочья, а с ними и собственную жизнь напополам? Они мне не друзья, они враги.

Я снова начал собирать Бака Роджерса. И с тех пор живу счастливо. Потому что это был мой первый шаг в карьере писателя-фантаста. С тех пор я не слушал тех, кто насмехался над моей любовью к космическим полетам, цирковым представлениям и гориллам. Если кто-то начинал их ругать, я брал своих динозавров и выходил из комнаты.

Потому что все это — перегной, благодатная почва. Потому что если бы я с детства не забивал себе голову вышеупомянутыми «глупостями», то, когда дело дошло до того, чтобы подобрать слова и выразить себя на бумаге, я разродился бы возом нулей и маленькой тележкой дырок от бублика.

Рассказ «Вельд», вошедший в этот сборник, — яркий пример того, что происходит в голове, битком набитой образами, сказками, игрушками. Однажды, лет тридцать назад, я сел за пишущую машинку и напечатал: «Детская комната». А где эта детская? В прошлом? Нет. В настоящем? Вряд ли. В будущем? Да! Хорошо, тогда как она выглядит? На что похожа? Я застучал по клавишам, подбирая по ассоциации слова для Комнаты, нанизывая их одно за другим. В такой детской должны быть телевизоры на каждой стене, от пола до потолка. Ребенок войдет в нее, крикнет: «Нил! Сфинкс! Пирамиды!» — и они появятся вокруг него, красочные, яркие, звучащие, как в жизни, и даже — почему бы и нет? — источающие насыщенный жаркий запах, аромат, благоухание (нужное подчеркнуть).