Читать «Господин военлёт» онлайн - страница 179
Анатолий Фёдорович Дроздов
Я подал в отставку, ее не приняли. Я подал снова – и с тем же результатом. Они не отпускали меня – боялись остаться без мудрого отца.
…В шестьдесят пятом умерла Ольга. Болезнь выявили поздно, операция запоздала. Диагноз не скрывали: от кого? От врача? Я взял отпуск – впервые за много лет – и провел его с ней. Она уходила во сне, ненадолго пробуждаясь между уколами морфия.
– Я прожила счастливую жизнь, – сказала Ольга в миг просветления. – Мне повезло. Стать твоей женой… А дети? Какие у нас замечательные дети!
– Дети – твоя заслуга! – возразил я. – У меня не было времени их воспитывать.
– Ты воспитывал их примером. Они боялись подвести тебя.
Мы помолчали.
– Я много думала: отчего мне повезло? Почему Господь дал мне тебя? Чем я заслужила? Ты мог попасть в другой госпиталь, и мы никогда бы не встретились!
– Мы не могли не встретиться! Это предопределено.
– Ты так считаешь?
– Уверен!
– Одного боюсь, – вздохнула она. – Я умру, а ты снова женишься.
– Мне семьдесят пять! – сказал я.
– Ну и что? Ты и сейчас хоть куда! За тебя любая пойдет!
– Я не собираюсь жениться. У меня другие планы.
Я рассказал ей. Она выслушала и одобрила.
– Не задерживайся здесь! – попросила на прощание. – Без тебя мне будет скучно. Там никто не назовет меня «маленькой»… – она заплакала.
Я вытирал ей слезы, а она все плакала и плакала…
Мы схоронили ее в августе; в сентябре умер маршал Красовский.
После того, что он натворил, маршал должен был умереть. Но не физически – это ничего бы не изменило. Гроб отвезли бы на лафете, соорудили памятник, стали лепить красивую легенду. У преемника появился бы соблазн повторить… Нужно было сделать так, чтоб соблазна не возникло.
Реформы пассажира дали свободу вере. Церковь возродилась. Ей не помогали, но не ущемляли – ее терпели. Заслуги церкви в годы войны признали, но и только. Доктриной государства оставался атеизм. Я пытался втолковать товарищам необходимость перемен и в этой сфере, меня не поддержали. Товарищи выросли в СССР, атеизм им был привычнее. Доктрина, тем не менее, размывалась. Коммунисты крестили детей, праздновали Пасху, на это закрывали глаза. Я встречался с патриархом, митрополитами, клиром – это никого не волновало. О чем мы говорили за закрытыми дверями, не сообщалось. Но даже для церкви мое решение стало неожиданным. Меня пытались отговорить, я настоял. У епископа, когда он постригал меня, дрожали руки…