Читать «Дверь в глазу» онлайн - страница 46

Когда Джейн связалась с Барри, я многих о нем расспрашивал. Я знал одну дамочку, которая когда-то с ним якшалась. Она сказала, что от него всегда странно пахло, и я был рад это слышать. Еще она сказала, что у него огромный банан, что до этого он делает дыхательные упражнения, а после идет на кухню и настругивает целую миску свекольного салата.

Я поглядел в зеркальце. Барри положил здоровую ногу на спинку кресла Мари. Штанина у него задралась, обнажив голень толщиной с олений окорок, так густо заросшую черным волосом, что на нем можно было подвесить зубочистку.

Я уже стал жалеть о том, что откликнулся на просьбу Джейн. В мыслях у меня был разброд. Вы не можете сидеть в одной машине с новым любовником вашей жены и не вспоминать о ней всяких мелочей, не трогать того, что лучше было бы не ворошить. Как ее живот прижимается к вашей пояснице холодным утром. Ее, намыленную под душем, — какое это скользкое чудо. Одну давнюю ночь, когда вы кувыркались в таком самозабвении, что сломали два четвертьдюймовых шурупа, на которых держалась кровать.

Но начните прокручивать все эти старые пленки, и очень скоро на экран вылезет Барри из Мендосино — его голые пегие ляжки в вашей постели, свечи и ароматическая курильница на тумбочке рядом. Вы видите, как он подцепляет своим большим пальцем с желтым ногтем кружевную резинку ее трусиков и стягивает их медленно, может быть, с каким-нибудь замечанием про цветок лотоса. Вам не хочется представлять вашу покорную бывшую спутницу жизни, ее разверстое подрагивание в предвкушении и Барри, вздыбившегося между ее раскинутых коленей и вывесившего язык, как маорийский божок, в отвратительной судороге. Вам не хочется погружаться в размышления о Порхающих Бабочках, или Нефритовом Стебле, или Вратах Небесной Обители, потому что вы слишком хорошо помните, как однажды — а вернее, далеко не один раз — вы приходили домой за полночь, изрядно нагрузившись алкоголем, и наваливались на спящую жену, бормоча: «Ну давай, мамочка, перепихнемся».

Меня слегка замутило. Я стряхнул с себя дрожь, протянул руку и потрепал Мари по макушке. Она начинала засыпать.

Мари вывернулась из-под руки.

— Не трогай меня, когда я сплю, — сказала она.

Мы уже выбрались на тощее шоссе местного значения, которое бежало вниз через долину. На западе был длинный уклон, и внизу, где горы сходили на нет, раскинулась скатерть фермерских полей, свежая и ярко-зеленая, как бильярдный стол.

Некоторое время все ехали не разговаривая. Мари играла со своими пальчиками и что-то бубнила под нос. Солнце снаружи быстро садилось, наливая тенью прогалины между холмами. Другие водители стали зажигать фары, и я тоже включил их, а заодно и печку. Мари поднесла ладошку к вентиляционному отверстию, чтобы почувствовать, как оттуда дует тепленьким.

По поводу тепла у нас с Джейн шла постоянная война. Дома она никогда не могла согреться. Даже когда на дворе была середина июля, она требовала закрыть окна и включить обогрев. Я не позволял ставить терморегулятор выше двадцати градусов, и тогда Джейн зажигала конфорки на плите и угрюмо стояла над ними, как пещерная женщина, охраняющая угольки. Часто первое, что я видел, вернувшись с работы, была Джейн у плиты — волосы спутаны, край старой футболки висит в опасной близости от пламени. Я орал на нее, но это не помогало. Дважды она подпаливала себе ночную рубашку, и нам приходилось сдирать ее и затаптывать огонь.