Читать «Дверь в глазу» онлайн - страница 109
Уэллс Тауэр
— Я хочу пособить, — сказал он.
Мэри отправила его в угол к мешочку с луком и велела нарезать. Брюс растопил печь. Мэри поставила воду и насыпала в нее овсяной крупы.
Хокон, совсем бледный, взобрался на стол и лежал неподвижно.
— Мне что-то не хочется овсянки, — сказал он.
— Ты не беспокойся насчет каши, — сказал Брюс. — Каша только для того, чтобы в ней ехал лук.
Гнут поглядывал на Мэри и трудился над луком. Он очень усердствовал — резал и резал, а когда все порезал, принялся резать резаное.
В конце концов Мэри обернулась и сказала ему:
— Спасибо, достаточно.
Гнут положил нож.
Когда каша поспела, Мэри бросила в нее несколько горстей лука и подошла с варевом к Хокону. Он смотрел на нее опасливо, но, когда она поднесла ему ложку, раскрыл рот, как птенец, пожевал и проглотил.
— Не очень-то вкусно, — сказал он, но все-таки продолжал есть.
Он ел, а потом произошло странное. Мэри снова подняла на Хоконе рубашку, поднесла лицо к ране и понюхала. Выждала немного и сделала то же самое еще раз.
— Это еще что такое? — спросил я.
— Это надо при такой ране, — сказал Брюс. — Проверить, нет ли у него овсяной болезни.
— Нет у него овсяной болезни, — сказал я. — По крайней мере, до сих пор не было. У него живот пропорот — вот что у него есть. Давайте зашивайте его.
— Это было бы бесполезно, если бы из раны пахло луком. Тогда это овсяная болезнь, и ему конец.
Хокон посмотрел на нас.
— Говоришь, кишки пропороты? Не верится, что так плохо.
Мэри еще раз понюхала. Рана не пахла луком. Она обмыла Хокона горячей водой и зашила дыру с тугими морщинами. Хокон потрогал швы и, удовлетворенный, потерял сознание. Мы впятером стояли вокруг, и никто не знал, что сказать.
— Ты это, — неожиданно спросил Гнут, — ты родилась такая?
— Какая? — спросила Мэри.
— Не с двумя руками. Ты такой появилась на свет?
— Хороший вопрос ты задал моей дочери, сэр, — сказал Брюс. — Это ваши люди такой ее сделали.
Гнут сказал:
— А… — Потом повторил это еще раз, и тут уже никто не нашелся, что сказать.
Тогда заговорила Мэри.
— Это не вы сделали, — сказала она. — Но того, кто это сделал, думаю, я хотела бы его убить.
Гнут сказал, что, если она согласится назвать ему, кто это сделал, он счел бы за честь, если бы она позволила ему вступиться за нее.
Я сказал:
— Хочу выпить. Эрл, что у тебя в бурдюке?
Он не ответил. Бурдюк висел у него на плече, и он приложил к нему обе ладони, как бы защищая.
— Я спросил, что у тебя есть выпить?
— Немного водки из корнеплодов, к твоему сведению, Харальд. Но ее должно мне хватить на обратную дорогу. Я не могу мокнуть, да еще когда нет чем согреться.
Гнут обрадовался случаю возвысить голос.
— Эрл, ты сукин сын. Мы три недели были в море, неизвестно ради чего. Хокон может умереть, а ты даже не догадываешься налить людям немного вкусного. Я отродясь не слышал о такой низости.
Тогда Эрл откупорил свой бурдюк, и мы приняли. Водка была сладкая и крепкая, мы пили, смеялись и совсем разошлись.
Хокон очнулся. После пережитого испытания он расчувствовался и произнес тост за своего красивого лекаря и за чудесный день и сказал, как он доволен тем, что сможет увидеть его конец.