Читать «Дорога запустения» онлайн - страница 105

Уходила одна набожная старушка, входила другая, в проем врывался луч желтого света, и Таасмин Манделья жалела о том, что не может вернуться в дни, когда жила, как ящерица, нежилась голой и духовной на солнышке, лежа на жарких красных камнях, и не была обязана ничем и никому, кроме Господа Панархического. Но только Приснодева возложила на нее бремя священного долга.

– Мой мир меняется, – сказала маленькая, коротко стриженная, смахивавшая на сорванца женщина в картиночном костюме. – Семь сотен лет я была святой машин и только машин, ибо кроме машин ничего и не было, и через них я придавала миру форму, делая его благим и приятным местом для человека. Но теперь, когда человек пришел, следует переопределить мои обязанности. Меня сделали богом; я не просила никого делать меня богом, я вообще не хотела быть этим их богом, но вот она я, как есть, и ответственности с себя не снимаю. Поэтому я избрала лучших смертных – прости эти слова, но мне они кажутся верными, – для работы моими агентами на земле. Понимаешь, я могу говорить с людьми голосами людей и никакими иными. Оттого я добровольно вручаю тебе мой пророческий голос и мою власть над машинами: этот ореол… – и вокруг левого запястья вспыхнуло свечение, – …есть признак того, что ты – пророчица. Это псевдоорганическое информационно-резонансное поле, оно наделяет тебя властью над любыми механизмами. Используй ее мудро и во благо, ибо однажды ты будешь призвана отчитаться о служении.

Теперь все это казалось сном. Если бы не ореол вокруг левого запястья, Таасмин Манделья сказала бы, что это и был сон. Девушки из глухомани не встречают святых. Девушек из глухомани, которых безумие и душа гонят бродить по Великой Пустыне, не доставляют домой в луче света из летающего Голубого Плимута. Такие девушки гибнут в пустыне и превращаются в сухую кость и кожу. Девушкам из глухомани ореолы вокруг левых запястий не дают власть над всей машинерией. Девушки из глухомани не становятся пророчицами.

Во многом это правда. Блаженная Екатерина («ради бога, зови меня Катя; никогда и никому не позволяй именовать тебя титулами, которых сама не выбирала») не стала требовать от Таасмин Мандельи особых добродетелей, только быть мудрой и не лгать. Но не может пророческая миссия свестись к сидению в задымленной ладаном комнатке и творению минутных чудес для суеверных бабушек с ближних и дальних станций.

И еще эти репортеры. Таасмин Манделья не видела журнала, почему-то родители прятали от нее предварительные экземпляры, но была уверена: когда тот попадет в киоски мира, паломники выстроятся в очередь до самого Меридиана. И света божьего она уже не увидит.

Так что она бунтовала.

– Если им надо, пусть сами меня ищут.

– Но, Таасмин, дорогая, у тебя обязанности, – ворковала мать.

– «Используй власть мудро и во благо, ибо ты будешь призвана отчитаться о служении», – все, что она сказала. Ни слова про обязанности.