Читать «Якорей не бросать» онлайн - страница 232

Мы. Люди. Венцы природы.

Ночью я не сплю. Думаю о Дворцове, негодуя. Это ж надо таким уродиться! И спит спокойно! Я еще не знаю, что ждет меня там, на берегу, через несколько месяцев в туманный зимний день...

Он умрет, тот великан, то чудо природы. Умрет что-то и во мне, не могло не умереть — все связано в этом мире невидимыми прочнейшими канатами. А может, оно было уже мертво, то, что составляет суть человека, его отношение к природе, ко всему живому? Было мертво к тому моменту, когда выстрелю в то чудо природы? И я не знал об этом. Жил и не знал, что во мне мертво что-то. И никто этого не видел, и сам я не видел. Как отличить такого человека от остальных? Как узнать его? Что мы знаем друг о друге?

Зачем я выстрелю? Зачем ограблю в чем-то себя? Зачем запачкаю руки кровью невинного? И потом буду спрашивать с недоумением и растерянностью: «Неужели это сделал я?»

Чем я лучше Дворцова? Он бьет луфаря ломиком, проламывает ему череп, а я всажу две пули в лося-трехлетку. Чем же я лучше Дворцова, хотя считаю, конечно, себя лучше него?

Меня привезут прямо из больницы, где я отлежал месяц после сердечного приступа. «Подыши воздухом, — скажут друзья, —забудь свои хвори. Природа лечит». В предрассветную рань выйдем мы из двухэтажного дома директора совхоза и пойдем в сером тумане в заповедник. Мне дадут карабин, высокие охотничьи сапоги, ватник, шапку.

Приехав в заповедник, я совсем не буду предполагать, что мне уготовано участвовать в охоте. У них, у моих друзей, будет лицензия на отстрел двух лосей. Соберутся заядлые охотники. Огромный пес черт-те какой породы будет привезен, как важный господин, на «Волге». С ним хозяин, военный высокого ранга, разбитной весельчак. Видать, в молодости был хват по женской части. Воспоминания будут сыпаться из него — и все на одну тему, вернее, на две: охота и женщины.

Идти будем в тумане. Будем хлюпать в снежной мокрой каше, оскользаться, вполголоса чертыхаться на погоду, на мокрядь, на туман. Раза два остановимся, проверим — не заблудились ли. Какое-то тревожно-подсасывающее чувство опасности овладеет мною. Будто в разведку пойду.

Сквозь серую туманную хмарь будут неясно проявляться деревья, озеро, снова деревья, пока не придем на место. Меня поставят на номер в просеке. Егерь с лицом в красных прожилках, видимо от частых возлияний, фамильярный со всеми от частого общения с сильными мира сего, предупредит меня со снисходительной ухмылкой: «Сначала рассмотри — не человек ли, а потом уж бей». Я кивну. «Уж человека-то от лося отличу, — подумал я. — Да и вообще мне тут роль отведена десятая. Стой да воздухом дыши, хворь выгоняй, а уж бить зверя будут другие. Карабин мне дали так, для счета. И совсем я не собираюсь палить из этого оружия. Вон какая красота вокруг!»

Стоять буду один. Вправо и влево будет уходить просека, на которой метрах в двадцати пяти от меня затаятся за деревьями настоящие охотники. Я их не буду видеть— просека кривая, да и туман.

Из белесой пелены все яснее начнут выступать деревья, туман начнет влагой оседать на лицо, холодить кожу. Передо мною прояснится осинник, тонкий, мелкий, голый от снега. Я буду стоять под ветками могучей сосны, смотреть, как развидняется, как выплывает из тумана, приближается ко мне лес, по-февральски безлистный, мокрый от моросящего балтийского дождя.