Читать «Юность Бориса Пастернака» онлайн - страница 3

Как и тогда, при Ломоносове, рассыпавшись у ног всем сизым кишением шиферных крыш, город походил на голубиную стаю, завороженную на живом слёте к сменённой кормушке. Я трепетал, справляя двухсотлетие чужих шейных мышц. Придя в себя, я заметил, что декорация стала реальностью, и отправился разыскивать дешёвую гостиницу…». но оставшихся от поездки денег не хватило даже на дешёвый номер, и в этот же день он снял комнату на окраине.

Марбургские улицы помнят шаги русских студентов, посланных Петром Первым на обучение во славу Отечества, среди которых был и будущий гений Михаил Ломоносов. Здесь жили всемирно известные сказочники Карл и Якоб Гримм. Был проездом Джордано Бруно, здесь жил Лютер. И здесь преподавал известный философ-неокантианец Герман Коген. Грузный шестидесятидевятилетний профессор пользовался огромным авторитетом среди студенчества, на его лекции стремились попасть, но оставался всего один семестр до отставки, два-три месяца, которые Пастернак, жадно стараясь уловить каждую мелочь, впитывал без остатка.

Комната, снимаемая поэтом, находилась на третьем этаже дома, принадлежащего госпоже Орт, вдове ветеринара. За домом начинался лес, с маленького балкона виднелась соседняя деревня, от которой к протекавшей речке Лан шли на водопой стада.

Сельский быт стирал городские границы, но Пастернак не останавливал своё внимание на столь прозаических явлениях. Романтик, он видел окружающее через поэтическую призму. Вот характерный отрывок из письма родителям, датированного 11-м мая: «Если бы это был только город! А то это какая-то средневековая сказка. Если бы тут были профессора! А то иногда среди лекции приоткрывается грозовое готическое окно, напряжение сотни садов заполняет почерневший зал и оттуда с гор глядит вечная, великая Укоризна. Если бы тут были только профессора! А тут и Бог ещё».

Нет, спокойного обучения здесь ждать не приходилось. Лирик брал дело в свои руки и последствия не замедлили разразиться. Пастернак влюбился. Он сделал предложение. Избранница — Ида Высоцкая, дочь крупного московского чаеторговца, подруга детства, немного помедлив, ответила отказом.

Я вздрагивал. Я загорался и гас. Я трясся. Я сделал сейчас предложенье, — но поздно, я сдрейфил, и вот мне — отказ. Как жаль её слёз! Я святого блаженней. Когда я упал пред тобой, охватив Туман этот, лёд этот, эту поверхность (Как ты хороша!) — этот вихрь духоты… О чём ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут. нет, я не пойду туда завтра. Отказ — Полнее прощанья. Всё ясно. Мы квиты. Вокзальная сутолока не про нас. Что будет со мною, стариные плиты?

(«Марбург», 1916)

Ольга Фрейденберг, бывшая рядом во Франкфурте, вспоминает встречу в это время: «…Вдруг дверь открывается, и по длинному ковру идёт ко мне чья-то растерянная фигура. Это Боря. У него почти падают штаны. Одет небрежно, бросается меня обнимать и целовать. Я разочарованно спешу с ним выйти. Мы проводим целый день на улице, а к вечеру я хочу есть, и он угощает меня в какой-то харчевне сосисками. Я уезжаю, он меня провожает на вокзале и без устали говорит, а я молчу, как закупоренная бутылка.