Читать «Эпоха и кино» онлайн - страница 189

А ведь задачи, стоящие перед участниками спектакля, очень сложны. 75 страниц текста, произносимого в действии, требуют спортивного дыхания. И каждое слово должно быть услышано зрителем, как бы тихо оно ни было сказано.

Для меня работа над спектаклем представляла особый интерес. Я постоянно воскрешал в памяти свое знакомство с Шоу. Когда мы были в Лондоне в 1929 году и приехали в его загородный дом, он принимал американских журналистов. Обращаясь к нам, он сказал: «Посидите послушайте, вам будет интересно». Шоу к тому времени еще не бывал в Америке. Вот их диалог:

Журналист. Почему вы не приезжаете в Америку?

Шоу. Доктор запретил мне смеяться.

Журналист. А почему вы, попав в Америку, должны смеяться?

Шоу. А что мне останется делать, когда я увижу статую Свободы в этой стране?

Именно так отвечает в спектакле Шоу на вопрос П. Кэмпбелл. Кэмпбелл я встречал в Голливуде у Чарли Чаплина. Она не любила Голливуд. Об этом говорится в ее письмах к Шоу. Ее редко приглашали сниматься. Она огорчалась, впадала в уныние, но у Чаплина в доме они (Чарли и Пат) разыгрывали для гостей уморительные комические сцены. Кэмпбелл часто обращалась к Эйзенштейну и ко мне с просьбой, исполненной грустного юмора, что, если мы все-таки начнем снимать фильм, пригласить ее на роль хотя бы посудомойки. Она не любила манеру кинозвезд, мечтала о ролях серьезных, раскрывающих внутренний мир человека. Обо всем этом и говорится в «Милом лжеце».

Когда Чаплин при встрече в Вевее (Швейцария) услышал о моем намерении поставить спектакль «Милый лжец», он пообещал написать музыку к спектаклю и целый вечер разыгрывал Шоу, имитируя его движения, особенно подчеркивая любимый жест Б. Шоу: горячась и доказывая что-то особенно важное, он «отбивал» мысли тыльной стороной правой руки на левой ладони. Чаплин сообщил, что Шоу любил носить жилет с семью пуговицами (что я не преминул ввести в спектакль). Он очень весело, с чаплинской неподражаемой пластикой изображал походку и движения Патрик Кэмпбелл.

Музыку Чаплин так и не прислал, хотя в последнем из писем Эльза Триоле упоминала, что такая музыка существует. Вот несколько любопытных признаний из этого письма:

«Дорогая Любовь Петровна, спасибо Вам за письмо. Должна сказать, что я давно отклонила попечение и даже думать забыла о нашем «Лжеце». А потому радость эта нечаянная и тем более радостная. А если к тому же это Ваша коронная роль, Любовь Петровна, и Шоу — Романов тоже прекрасен, то все необычайно великолепно, и я грущу только оттого, что не могу отпраздновать с Вами со всеми это событие. Может быть, удастся приехать в будущем году, полюбоваться на Вас. Нет ли хотя бы фотографий?.. Любопытно, как поставил Григорий Васильевич? А музыка? Чаплинская не пригодилась?»

Как бы отвечая на предпоследний из этих вопросов, хочу сказать, что в работе над постановкой «Милого лжеца» я руководствовался ставшими в моем творчестве неукоснительными правилами: считать зрителя высокоинтеллектуальным и поэтому ничего ему не объяснять и не разъяснять.