Читать «Элегия Михаила Таля» онлайн - страница 81

Наши отношения с Мишей стали более уравновешенными и уже напоминали отношения между братом и сестрой, хотя звонил он мне по-прежнему часто со всех концов земли... Он заставил меня познакомить его с Алнисом. Сказал, что такую “драгоценность”, как я, он не имеет права отдавать первому встречному. Придя к нам, он воспользовался тем, что Алнис вышел в кухню, и сказал: “Любимая, если бы ты была шахматисткой, а я был бы твоим тренером, то обратил бы твое внимание на то, что ты выбрала неверный план...” В это время Алнис возвратился, и Миша, как ни в чем не бывало, запел “я сказал тебе не все слова”... Допели они эту песню дуэтом...

Уникальным человеком был Миша! Казалось бы - я с Алнисом. Он мне в тот период как муж... Только что неофициальный. Миша это прекрасно понимает. И он, однако, уважительно относится к Алнису, а меня по-прежнему считает своей единственной и главной в мире женщиной - своей Саськой... Мы уезжали с Алнисом на гастроли в ГДР, и Миша пришел на вокзал меня проводить. У Алниса руки были заняты сумками и чемоданами так, что его скрипку несла я. Миша подошел ко мне, взял скрипку и понес! Народ перемигивается - все всё знают, а для Миши это совершенно естественно: раз Саське тяжело или неудобно — надо ей помочь... И какая разница, чья скрипка — Алниса Закиса или Давида Ойстраха...

Забегая вперед, хочу сказать, что Миша впоследствии интересовался каждым мужчиной, который оказывался со мной рядом. Он хотел знать об этом человеке все что можно... Он как бы давал мне свое благословение... Борис Спасский как-то сказал мне: “Салли, по-моему, Миша просто мучает тебя...” Но он не мучил — он хотел быть рядом. А его из всех моих “мужей” не терпел, по-моему, лишь “министр”, да и то только потому, что видел в нем реального соперника... Алнис очень симпатизировал Мише, видел его неординарность и говорил про него: “Таль — не еврей. Таль - гениальный шахматист”.

Ида даже после моего отъезда не оставила мысль о моем возвращении и в разговорах каждый раз непременно касалась Мишиной темы: “Миша одинок”, “Миша переживает”, “Миша болен”, “Миша опять в больнице”...

Но я и сама переживала за Мишу, как за самого близкого и родного человека. Я знала, как он мучается со своими никем не распознанными болезнями, и делала для него все, что было в моих силах. Не по долгу - по движению собственной души. Даже если бы меня очень вынуждали, я бы не могла поступать иначе... Конечно, мысли о нашем возможном примирении и восстановлении семейных отношений посещали меня, но всякий раз в моем представлении оживали с новой силой и Л., и вторая Л., и я знала, что, уступи я Идиным и Мишиным настояниям, — через некоторое время появится новая Л. или Ф.... Я с этим смириться никогда бы не смогла. Может быть, в этом мое несчастье... Не знаю...