Читать «Элегия Михаила Таля» онлайн - страница 40

При случае он постоянно просил меня играть Рахманинова. И я играла... С особенным настроением — “Элегию”...

На Мишиных похоронах исполняли Рахманинова, и мне казалось, что земля уходит у меня из-под ног... Эта музыка звучит в течение всей моей жизни и, как мне кажется сегодня, является Мишиным и моим божественным и прекрасным роком...

У Миши была феноменальная память. Мы с ним иногда соревновались. У меня тоже была прекрасная память, актерская профессиональная память. Я могла прочитать незнакомое стихотворение, закрыть книгу и выпалить его наизусть. Миша тоже брал незнакомое стихотворение, но если на развороте таких стихотворений было три, он запоминал сразу все три... Он за ночь мог “проглотить” целую книгу, а иногда и две, хотя никакими специальными методами быстрого чтения, разумеется, не владел.

Безусловно, во всем, что он делал, была артистичность... Мы никогда на эту тему с ним не говорили, но мне кажется, что где-то в глубине души он хотел бы быть артистом, покорителем зрительских сердец, хозяином зрительного зала. Он невероятно любил аудиторию, он преображался, когда видел, что его слушают, что ловят каждое его слово, и зачастую он ненавязчиво,, по-талевски тактично, но тем не менее нет-нет да и подкидывал некий подтекст, прекрасно понимая, что играет на публику... Даже не играет, а подыгрывает, сам

получая удовольствие от того, что попал в точку и вызвал ответную реакцию...

Мишин ритм жизни был для меня абсолютно непосильным, я его не выдерживала. Если пыталась за ним поспевать, у меня все валилось из рук: забывала самые простые вещи, могла юбку надеть наизнанку, туфг и поставить так, что потом не найдешь... Миша всего этого не замечал, а тактичный Роберт незаметно появлялся рядом и тихо говорил, как бы и не мне, а в пустоту, глядя в окно: “Саллинька, ты надела юбку швами наружу. Если так модно, то считай, что я ничего не говорил...” В эти моменты я себе очень не нравилась. Дело кончалось чудовищной мигренью, которая, кстати, продолжает мучать меня по сей день... В общем, я за Мишей не поспевала. Я только дивилась его бешеной энергии и тогда, когда он был молодым, и тогда, когда ему было пятьдесят и в его организме не было ни одного живого места...

Необычайной мощности талант Таля с наибольшей силой проявлял себя в его глазах, в его взляде.

Особенно отчетливо это обнаруживалось, когда весь он погружался в шахматное творчество.

Многие - и участники турниров, и болельщики, — когда Таль демоническим взглядом окидывал шахматную доску, ощущали, как под его взглядом свои фигуры будто физически заряжались его энергией, а если взгляд Таля испепелял фигуру противника, то казалось, что та наяву, bot-bqt, разом, вспыхнет...

Период подготовки к первому матчу с Ботвинником остался в моей памяти как какой-то бесконечный день в клубах табачного дыма, сквозь который прослеживались два силуэта, непрерывно передвигающие фигуры на шахматной доске и время от времени делающие пометки в тетради. Я ложилась спать, а Миша с Кобленцем продолжали двигать деревянные фигурки. Я вставала, а они сидели в тех же позах и двигали деревянные фигурки... Миша - небритый, неумытый, непричесанный, уже тогда с неизменным “Кентом” в зубах, и Кобленц - подтянутый, аккуратно одетый, совер-