Читать «Шутка» онлайн - страница 33
Доменико Старноне
– Скажи, где альбом, я сам его достану, – предложил я, но он не послушался, ему очень хотелось вскарабкаться наверх. Повернув ключ в замке, он отпер одну из дверец, достал старинный альбом в темно-зеленом переплете и протянул мне.
– Теперь надо закрыть, – напомнил я.
Он закрыл дверцу.
– На ключ.
Он ловко повернул ключ в замке.
– Ты гном, – сказал я.
– Нет.
– Да-да, ты гном.
– Неправда, я не гном, я мальчик, – рассердился Марио.
– Ну ладно, извини, ты мальчик, дедушка глупый и говорит глупости, не обращай внимания.
Я помог ему спрыгнуть со стула, однако на этот раз он попытался высвободить руку, хотел спрыгнуть самостоятельно, но я ему не позволил, – а когда с торжествующим криком приземлился, спросил меня:
– Ты хотел сказать, что я – Семьгном?
– Да, – согласился я. И объяснил ему, что он зря обиделся, что это был комплимент, означавший: для своих лет ты очень смышленый и многое умеешь. Затем я положил альбом на письменный стол и спросил, где фотография, которую он хотел мне показать. Я прекрасно знал этот альбом, в нем были семейные фото моей матери, потом к ним добавились фото моей жены, а после ее смерти – семейные фото Бетты.
Марио перелистал альбом с видом знатока и показал мне снимок, на котором я был запечатлен с матерью и братьями. Я совсем забыл о нем – наверно, я всегда смотрел на него холодно и отстраненно, так как считал, что все происходившее со мной в отрочестве было навязано мне против воли. Это фото, по-видимому, сделал мой отец: он смотрел на нас, сидя в машине, а мы смотрели на него. Мама и братья улыбались, а я – нет. Сколько мне было тогда – двенадцать, тринадцать? Собственное лицо показалось мне отвратительным – длинное, узкое, с расплывчатыми чертами, словно у незавершенной статуи. Время пощадило снимок, ни один миллиметр на нем не потускнел – кроме моего изображения. Впрочем, возможно, это был дефект экспозиции, от которого пострадал только мой силуэт. У меня не было ни носа, ни рта, глаза были спрятаны под надбровными дугами, волосы растворились в белизне облачного неба. Это мгновение, зафиксированное объективом, вызвало у меня только одну ассоциацию – с той ненавистью, которую я тогда испытывал к отцу. Я ненавидел его за то, что он был игрок, за то, что он не умел с достоинством переносить нищету, за его неизбывную злобу, которую он срывал на нашей матери и на нас, когда ему нечего было поставить на карту. Я вновь ощутил эту ненависть – и сейчас она была мне противна.
– Видишь теперь, что это ты? – спросил Марио.
– Ничего подобного.
Он положил рисунок рядом с фотографией.
– Не ври, дедушка, это ты.
– Я не был таким, просто фотография плохая.
– Но ты же себя таким нарисовал, вот, посмотри. Ты здесь очень некрасивый.
Я вздрогнул:
– Да, так и есть, но с твоей стороны было нехорошо говорить мне об этом.