Читать «Шельмуфский» онлайн - страница 12

Утром на следующий день, около девяти часов, когда я еще сладко спал, кто-то гнусным образом так заколотил двумя ногами в нашу дверь, что я от испуга привскочил на добрую сажень. Стуку не было конца, я мигом поднялся, надел сорочку и хотел взглянуть, кто там мог быть. Открыв дверь, я увидел слугу одного из голландских бюргеров, который спросил, здесь ли живет Шельмуфский. Я ответил, что это я. Тогда слуга заявил, что его господин будет считать меня не молодцом, а архитрусом, если я сегодня, самое позднее в 10 часов утра, не прибуду с хорошей шпагой на большой луг перед Альтонскими воротами, а там он меня научит уму-разуму. Сто тысяч чертей! Как меня заело, что этот тип позволяет говорить мне такие слова через своего слугу. Я тотчас же спровадил его со следующим ответом: «Слушай ты, сукин сын! Передай своему господину, почему он не пришел ко мне сам и не произнес этих слов собственной персоной, я бы сейчас с ним разделался; но чтобы он убедился, что я его не боюсь, я приду и принесу к его услугам не только добрую саблю – притом кривую, – но и пару хороших пистолетов; я ему покажу, что впредь следует больше уважать храбрейшего любимца Фортуны, если он хочет чего-нибудь добиться от него». Слуга удалился, не промолвив более ни слова, но, оказавшись уже на лестнице, взглянул на меня искоса, состроил кислую издевательскую рожу и быстро сбежал по лестнице. Я вернулся в комбату, быстро оделся, свистнул слуге. Тот сразу же появился и спросил: «Что угодно Вашей милости?» Мне очень понравилось, что этот парень умел говорить со мной так скромно. Я спросил его, не раздобудет ли он мне пару хороших пистолетов, ему от этого никакой беды не будет и он может рассчитывать на чаевые. Будь я проклят! Едва только парень услыхал о чаевых, как выскочил из комнаты и мигом притащил два чудесных пистолета хозяина! Один из них он зарядил крупной, а другой – мелкой дробью и двумя пулями. Затем я прицепил саблю, засунул пистолеты за пояс и молча направился к Альтонским воротам. Подойдя к ним, я осведомился, где находится большой луг. Какой-то корабельный юнга сразу же мне указал его. Завернув за угол городской стены, я увидел луг и на нем целую толпу людей, к которой и бросился бегом. Приблизившись, я заметил одного из бюргеров с некоторыми его сторонниками. Я тотчас же спросил его, он ли вызывал меня час тому назад через своего слугу и какова причина этого. Он ответил, что да, вызывал, а причина в том, что я прошедшую ночь провел у мадам Шармант и он не может стерпеть, чтобы иностранец оказывал ей услуги. Затем он стремительно обнажил шпагу и начал наступать. Проклятие! – заметив, что он старше меня, я выхватил свою саблю из ножен и занял позицию. Отбив единственный его удар, я бросился на него, как дикий кабан, и всадил ему свою саблю, черт меня побери, в левый локоть ударом «ложной квинты» так, что кровь брызнула струей толщиной с руку; тогда я припер его к стенке и собирался вышибить из него дух пистолетом, заряженным дробью и пулями; и я бы это сделал в ярости, если бы его приятели не бросились меня упрашивать пощадить его, так как я уже достаточно отплатил ему. Многократные просьбы уладили дело таким образом, что я вынужден был с ним помириться, однако с условием, что он никогда более не позволит говорить мне через своего слугу подобные слова, если я нанесу визит мадам Шармант. И он на это пошел. С каким почетом после этого случая обращались со мной его приятели, этого, черт возьми, и описать невозможно! Где только ни завязывался поединок, я обязан был всегда при этом присутствовать и разводить противников. Ибо, если я не был при этих драках и они происходили втайне, то их даже и не принимали в расчет, а если становилось известно, что фон Шельмуфский опять был секундантом у того-то и того-то, то все уже знали, как обстояло дело. О случившейся дуэли с голландским бюргером я сразу же рассказал мадам Шармант и заметил, что она произошла из-за нее; бабенка эта, правда, сначала очень испугалась, но когда узнала, что я так по-рыцарски себя вел, от радости вскочила, бросилась мне на шею, начала меня ласкать и опять всадила весь свой язык в мою глотку, что мне особенно, черт возьми, нравилось у этой бестии!