Мы вязали полынные веникии полы аккуратно мели,а какие-то эники-беникикопошились в словесной пыли.Если в старости к детству прислушаться,то на жизнь потеряешь права:всею тяжестью время обрушитсяв непонятные эти слова.Что ж, слова — не монеты, не ценники,а хранилище вздохов и слез.Что за «эники» ели вареники,если «беники» делали «клец»?Выручала волшебная палочкатех, кому невозможно помочь,и дурацкая эта считалочкапро матроса, ушедшего в ночь.
* * *
Есть два дерева — лавр и секвойя,чья листва зелена и суха.Есть три времени — время покоя,время памяти, время греха.Ветви ивы висят, словно плети,лед стеклянным звенит бубенцом.Существуют три встречи на свете —с мужем, сыном и блудным отцом.А четвертая смертной стрелоюв камень бьет, на котором стоим,и уводит от Дафниса Хлою,и сшивает стальною иглоюдушу старости с детством твоим.
* * *
День проходит без смысла и толка,но летят пауки в облакахс небольшими запасами шелкав небогатых заплечных мешках.Среди прочих вещей непонятныхвозникает такой артефакт:платье осени в шелковых пятнахнебольших серебристых заплат.И, запутавшись в гуще событий,царь природы в железном венцевдруг почувствует шелковых нитейтонкий холод на трезвом лице.Вечность невод раскинула тайный…В паутине ее мы могли бпритвориться толпою трамвайнойили стаей бессмысленных рыбиль, насытившись смертью мгновенной,сняв сосновый пиджак мертвеца,вдруг проснуться с улыбкой блаженной,паутину стирая с лица.
