Читать «Шарф» онлайн - страница 21

Больше всего адвоката, прокурора да и самого народного судью, удивило то, что и Маруся, и гражданин Георгидзе, весили ровно в два раза больше, подсудимого Качалова. Суд длился не долго, Маруся плакала, путалась в своих показаниях и в самом конце произнесла фразу, поставившую в тупик публику и юристов: «Чем больше я узнаю мужчин, тем больше мне нравятся животные!» Гражданин Георгидзе, вообще ни на что не жаловался, а претензии имел только к Гидрометцентру — лето выдалось жаркое и его гвоздики портились быстрее, чем продавались. Александр Мантулович Качалов, учитывая хорошие характеристики с места работы, получил два года за мелкое хулиганство и отбыл в лагерь общего режима, первым же попутным этапом. На вокзале его провожала Маруся, рядом с ней сидел огромный дог, она размахивала в след уходящему поезду кружевным платочком, с языка дога на вымытый дождём перрон, стекала длинная слюна…

Всю дорогу Саша молчал, когда удавалось протиснуться к окну, неморгая смотрел в пустоту одной шестой части суши. Уже где-то за Ставрополем, он перезнакомился с остальными пассажирами. Руководил этапом смотрящий Зяма-Треф, татуированный звёздами блатной, ещё довоенной закалки. Он не признавал беспредел, разводил разборки по понятиям, не допускал мордобоя. Блатные играли в карты, приблатнённые пели «за Мурку», остальные отсыпались, травили байки, дымили, благо курева было полно, алтайский конвой не зверствовал. Сашу и ещё десяток зэков высадили в Новороссийске. Там их пересадили на узкоколейку и через день их путешествие закончилось в посёлке с ничего хорошего не обещающим названием — Нижняя Галда. Разговорчивый сержант конвоя, рассказывал лузгая семечки, что до Революции, в этих местах чалился зэка, Михаил Лермонтов.

Сидел Саша тихо, прибился к семейке и получил кличку Шахтёр, работал за себя и за вора, скучал по Лузановке и детдомовским детям. Тюремная фабричка, производила бетонные блоки из цемента Новороссийской бухты. Цементная пыль была повсюду — в еде, в постели, в зубном порошке. Постиранную и высохшую на воздухе робу, нужно было отбивать деревянным молотком, чтобы зацементированная ткань, вновь стала мягкой. Вор на положении по кличке Вокзал, в основном был пьяный или обкуренный, понятиями учреждения управляли шерстяные. В камерах заправляли отморозки и озверевшие беспридельщики. Они издевались над работягами, отбирали у них всё, что могли включая еду и одежду, проигрывали их друг другу в карты, избивали, доходило до поножовщины, что само по себе редкость, на общем режиме. Ко всем бедам, в зоне обнаружили туберкулёз. Был объявлен карантин и зеков, поделив на группы, возили на автобусе для обследования и профилактики, в санчасть соседнего гарнизона.

Саша Шахтёр бежал через поле огромных жёлтых цветов, терпкий запах кружил ему голову, бег приносил ему истинное наслаждение. Он давно уже потерял счёт времени — может быть двадцать минут, может быть два часа; его ноги не чувствовали усталости, они скорее наоборот с каждым следующим шагом наливались силой. Неожиданно цветы закончились, Саша резко остановился на краю оврага, без подсолнечников он вдруг почувствовал себя совсем беззащитным. На дне оврага беззаботно журчала быстрая речушка. Придерживаясь за крутой склон, он ловко спустился к воде. Там он стащил через голову, влажную от пота робу с выжженной хлоркой фамилией на кармане, сел на бревно, снял ботинки и с удовольствием опустил ноги в прохладную воду. Так он просидел наверное с полчаса, потом собрал вещи, связал их вместе, подтолкнул бревно в реку, обнял его руками и поплыл по течению. Холодная вода взбодрила его, вскоре речка превратилась в ручей, а затем и вовсе исчезла где-то под землёй. Саша немного подсох, полежав на солнышке, оделся и побрёл в ту сторону, где как ему показалось, он слышал характерный звук стучащих о стыки рельс колёс, движущегося состава.