Читать «Шарлотта. Последняя любовь Генриха IV» онлайн - страница 23
Жорж Вотье
– Я – вор?!
– Караул! Вор! Вор! Караул!
– Замолчите ли вы, я вам объясню…
– Караул! Вор!
Раздраженный Бассомпьер, не зная, как заставить ее замолчать, ударил кулаком в груду носовых платков, возвышавшихся между ним и старухой, и та исчезла под обрушившейся кучей платков. Крики ее еще усилились. Она теперь кричала:
– Убивают!
Маленькая дверь, находившаяся в глубине магазина, отворилась, и человек, одетый чрезвычайно щеголевато, с обнаженной головой, без плаща, бросился на Бассомпьера, который хотел уже обратиться в бегство. Они посмотрели друга на друга.
– Кончини!
– Бассомпьер!
Удивление сделало их неподвижными и безмолвными, как статуи. Старуха, все под кучей платков, продолжала кричать.
– Не тревожьтесь, – успокоил друга глухо Кончини, – эта женщина сама не знает, что говорит, я заставлю ее замолчать!
Он указал рукой на дверь.
– Вы можете идти, и я даже советую вам сделать это, прежде чем взбунтуются соседи…
Когда Бассомпьер вышел из лавки и услыхал, что дверь заперлась за ним, он машинально поднял глаза на вывеску, на которой были представлены два ангела, безобразно размалеванные. В первом этаже тихо отворилось окно, высунулась белая рука, и записка, сложенная вчетверо, спустилась на землю. В записке стояли только эти слова: «В девять часов, на Разменном мосту». Бассомпьер поднял, прочел, и все это продолжалось не долее нескольких секунд.
Приподняв голову, он очутился лицом к лицу с толпой соседей, которых привлекли крики старухи и которые рассматривали его с любопытством.
Он оттолкнул их, бросился бежать и остановился шагов через триста, спрашивая себя: «Что мог там делать фаворит королевы?»
Во весь этот день он не думал более о Шарлотте де Монморанси.
VII
Пока Бассомпьер переживал эти приключения, король в Лувре велел призвать к себе Сюлли, который сделался самым верным, самым мудрым советником короля.
Годы еще увеличили серьезный вид, который в молодости, при веселом дворе короля Наваррского, наградил его прозвищем Пугало. Его длинная седая борода, совершенно голый череп, чопорная и торжественная походка, жеманный костюм устарелого фасона и потертой наружности делали его постоянным предметом шуток при дворе и находили пощаду только в глазах короля, нежность и доверие которого к Сюлли были неограниченны.
Но Генрих был еще молод сердцем и духом; он любил окружать себя молодыми людьми; он любил, чтобы вокруг смеялись, и строгие лица пугали его. Старый слуга часто был забываем в Арсенале, где проводил дни и ночи за прилежной работой и куда король отправлялся к нему, когда хотел говорить с ним о государственных делах, когда капризы Марии Медичи или дерзости Кончини выгоняли его из дворца. Тогда разговаривали о прошлом, о том времени, когда молодой Росни подвергался приключениям на больших дорогах во Франции, вслед за королем Наваррским…
Сюлли призывали в Лувр только в важных случаях. Поэтому он явился в большом волнении, зная, что король выздоравливает, и предполагая, следовательно, что случилось какое-нибудь важное политическое или, может быть, домашнее событие.
