Читать «Черное колесо. Часть 2. Воспитание чувств, или Сон разума» онлайн - страница 7

Ульяшин не знал, что сказать, и надолго замолчал.

– Да не расстраивайся ты так, – сказал Владислав Михайлович, переходом на ты как бы показывая, что серьёзный разговор позади, – выпей, закуси. Жизнь дается один раз, и неизвестно, когда и как она прервётся.

Ульяшин, не кобенясь, выпил стопку водки, подцепил кусок балыка на закуску – хороша была рыбёха! Владислав Михайлович стал мягко, но с заметным интересом выяснять у Володи о его житье-бытье, тот отвечал как есть. Через полчаса Ульяшин обнаружил перед собой шашлык по-карски, весьма недурной, графинчик с водкой тоже освежили.

После трёх стопок, насытившись, Ульяшин рискнул задать Владиславу Михайловичу следующий вопрос.

– Этот важняк, Шилобреев Иван Пантелеймонович, до него, поди, не доплюнешь?

– Отчего же? Кормит уток у пруда в парке ЦДСА, Центрального дома Советской Армии, ежедневно с часу до трёх. Его помели из Генпрокуратуры, надо полагать, за то, что не вешал лишнего. Диалектика! Милый такой, безобидный старичок, хотя, какой старичок – чуть постарше меня. Хочешь с ним встретиться? Так будь осторожнее – без хрена съест.

* * *

– Хорошо, что в Москву приехали поздно, – мелькнула совсем посторонняя мысль, когда Олег сел за парту в ожидании варианта экзаменационного задания, – тут последние несколько минут не знаешь, как протянуть, всего колотит, а ещё пару лишних дней в Москве – вообще дошёл бы. Ну, давайте, давайте! – подгонял он мысленно дежурных.

Олег действительно очень волновался. Когда он решил все задачи и по привычке засёк время, то оказалось, что прошло целых пятьдесят минут, просто ни в какие ворота не лезет, пожурил он себя. Он тщательно проверил решения, потом переписал всё начисто, без единой помарки, стараясь писать печатными буквами, чтобы уж ни у кого никаких сомнений не возникло. Ещё раз всё прочитал, на листочке с условиями задач написал свои ответы и положил листок в карман, посмотрел на часы – прошло час сорок с начала экзамена. Обвёл взглядом аудиторию – сплошь склонённые головы над шуршащими листами бумаги, лишь одна дежурная бдит, вытянув шею и чуть поводя глазами из стороны в сторону. Олег сложил бумаги, резко выдохнул, встал и направился к дежурной. Та с некоторым сожалением посмотрела на него. «Уже сдался! А жаль, симпатичный парень». «До свидания», – донеслось до неё. «Всего хорошего, – ответила она и подумала, – какое там свидание! Была бы девушка, могла бы ещё приехать на следующий год попытать счастья, а этот куда-нибудь в другой вуз поступит, не в армию же идти».

Олег стоял на ступеньках Химического факультета, смотрел, немного прищурясь от бьющего прямо в глаза яркого июльского солнца, на сквер с памятником Ломоносову, на устремлённый в чуть выцветшее на солнце небо шпиль Главного Здания, и блаженно улыбался.

«Всё! – пело в него в душе. – Дело сделано! Блеск, чистая пятёрка! Год титанической работы, пусть не год, пусть полгода работы, – милостиво согласился он, – но всё равно год ожидания, и полтора часа подвига!»

Простим Олегу такие громкие слова. В его состоянии он мог нагородить чего-нибудь и похлеще. Так, обычное юношеское хвастовство и, признаем, глупость. Эка невидаль – год работы и ожидания против полутора часов пикового напряжения! Вон спринтер, пятнадцать лет тренировок ради десяти секунд главного финала, и только один из восьми взойдёт на вершину пьедестала. Олегу было пока невдомёк, что, в сущности, вся наша жизнь состоит из подготовки к некоему предназначенному нам деянию, главному деянию нашей жизни. Именно эта подготовка, а не деяние, и является подвигом, хотя все считают наоборот, ослеплённые яркостью и кратковременностью деяния. Уж тем более этим верхоглядам не понять, что тяжела даже не подготовка, какой бы длительной и изнурительной она ни была, а сомнения. Что работа? Время летит, руки и голова заняты, к вечеру так умаешься, что только бы до подушки добраться – хорошо! А вот когда ворочаешься всю ночь без сна, когда гложет тебя червячок сомнения, с годами всё сильнее: а туда ли ты идёшь? а не ошибся ли ты? и если это так, то кому всё это нужно? и зачем тогда так убиваться? Какая сила нужна, чтобы при таких мыслях продолжать идти своей дорогой! И какое мужество, чтобы, осознав ошибку, начать всё сначала, бросить накатанную колею и с прежним упорством взяться торить целину.