Читать «Черногорец на русской службе: генерал Бакич» онлайн - страница 98

125

битке за драпировкою с восточной стороны, и покойная знала, где он находится, тем более, что во время моего отъезда в Чугучак она убирала кибитку. Во время раздраженного состояния она, очевидно, достала его и выстрелила в себя»516. По одному из свидетельств, войдя в палатку и увидев застрелившуюся супругу, Бакич упал к ее ногам и со словами: «Господи, за что это; что это такое» схватился за револьвер, но комендант лагеря штабс-капитан Г.В. Лютин отнял у него оружие и вместе с поручиком Д.И. Столыпиным вывел Бакича на свежий воздух517. Якименко страдала галлюцинациями и ранее уже предпринимала попытки самоубийства, но они заканчивались неудачно, причем сам генерал Бакич несколько раз обнаруживал ее предсмертные записки и упреждал попытки покончить с собой.

В период июня-июля 1920 года Бакич был произведен приказом Дутова в генерал-лейтенанты, что нашло отражение в их переписке, к сожалению ни сам приказ, ни его дату обнаружить не удалось. Они могли сохраниться лишь в личном архиве Дутова, судьба которого до сих пор неизвестна. Переписку Бакича с Дутовым в этот период достаточно красноречиво характеризует пространное письмо последнего от 22 (9) июля, которое я привожу целиком. Дутов, пока еще в дружеской форме, писал Бакичу: «Ваше Превосходительство, Андрей Степанович. Рапорт Ваш за № 71/н от 14 июня 1920 года мною получен 2-го июля с[его] г[ода]. Нет никаких сомнений в том, что, как я полагал и на что особенно указывал в прежних своих письмах к Вам, доклады различных лиц, слухи и различные сплетни не имеют оснований и не порождают причин недоверия к Вам с моей стороны. Я особенно доволен случаем еще раз высказать Вам снова, что моя работа на славу и пользу Единой и Нераздельной России идет рука об руку с Вашею и преследует одну общую цель, в чем я никогда не сомневался, - спасение Родины - России от разнузданной большевицкой власти. Исходя из этого, я, однако, не могу ограничиться простым констатированием факта общности нашей работы и цели и единства пути к достижению этой цели, а должен предупредить Вас, Андрей Степанович, о характере нашей переписки, которая, как мне кажется на основании Вашего рапорта № 71/н, с Вашей стороны в общем не понята Вами так, как я бы хотел. Прежде всего, я определенно игнорировал возможность перемены к Вам уже тем, что писал Вам все время, посвящая Вас во все, что на моих глазах творилось. Я заранее предупредил Вас, что за время трехлетней нашей совместной работы я привык считать Вас наиболее доверен

126 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

ным и ценным помощником, и мое доброжелательное отношение к Вам всегда исключает возможность положения, при котором Вы были бы в каком-либо от меня подозрении. Между нами, в течение трех лет испытывающими вместе революционную ломку на фронте, где выковываются и выкристаллизовываются отношения людей, не могут иметь места посредничества третьих лиц и их интриги. Самым фактом письма № 502 к Вам я это подчеркнул. Далее. Я смотрю на все эти доносы, сплетни и доклады, как на несомненные факты, доказывающие существование, где бы то ни было, но, безусловно, около нас, той атмосферы, тех разговоров, которые окружающими толкуются, перехватываются и разносятся. Но я знаю, что эти доносы глупы и наивны в той области, где они желают породить между мною и Вами некоторую шероховатость. И вот я не хочу закрывать на это глаза. Я считаю необходимым, в начале раскрыв сердечность наших отношений, затем убить в корне начавшиеся кривотолки, поставив об этом в известность командиров частей. Нет ничего опаснее толпы, но опасны и кривотолки этой толпы. И Вы, Андрей Степанович, теперь согласитесь со мною, что выбранный мною путь бьет именно по самой сплетне. Обвинять докладчиков я не могу, так как это приезжие люди. То, что они передавали, они обыкновенно рисовали, как бы настроения и чувства, которыми живет бывшая Оренбургская Армия. Сами они не слыхали, да, конечно, не только они, но и никто не мог слышать от Вас именно чего-либо, позорящего меня, но в отряде меня кое-кто ругает и, чтобы дать весу своим домоганиям, бессовестно опирается на имя более известное, в данном случае Ваше и, может быть, генерала Смольнина. Это возможно, и этого, я думаю, и Вы не будете отрицать. Наличность известной неблагожелательной для меня атмосферы в известном кругу лиц отряда есть, и вот цель моего письма и составлял, главным образом, этот круг. Своим предложением прочесть это письмо командирам частей и лицам, равным им по власти, я, с одной стороны, добился того, что моя цель была достигнута, с другой - совершенно наглядно дал понять, что отношения мои с Вами не могут составлять тайны и не могут быть объектом для каких-нибудь доносов впредь, ибо все будет объявлено. Таким образом, тот успех сплетен, которым, как Вам кажется, даю я веру, имеет и обратное значение и обратный смысл, который, при правильном пользовании его, ведет, я полагаю, не к розни между Вами, отрядом и мною, а, наоборот, к большему сплочению, от чего торжествует общее дело.